 |
| Фото Владимира Ларионова |
«Нарушений не выявлено»
Наталья хотела, чтобы все имена этой истории болезни были названы. Еще больше, чтобы они были наказаны. Но управление здравоохранения провело проверку ее четырнадцатистраничного письма и ответило: «Медицинская документация изучена и проанализирована… Нарушений не выявлено». Значит, и газета не имеет права обвинять поименно. Тем более нет права судить о профпригодности неназванных специалистов - возможно, в общении не с людьми, а с болезнями они доки. Но есть обязанность рассказывать о том, что в медицинские карточки не записывается, что проверками не установить. У Натальи заболела мама. Лечили ее от застарелых сердечных заболеваний. Дочке не раз приходилось слышать от докторов: «Чего вы хотите? Возраст!» - Чего я хочу? Посмотреть, как они сами будут цепляться за жизнь, когда им перевалит за семьдесят лет. Не понимаю и никогда не пойму, кто устанавливает срок жизни человека.«Тыкающий» доктор
Картинка в черных тонах из приемного покоя: «Просидели мы там два часа. Мама периодически отключалась, а когда приходила в себя, шептала: «Слава богу, что нас не отправляют домой». Доктор, начав осмотр, вдруг стал разговаривать с больной таким тоном, каким недозволительно никому, даже с бомжами. Он без конца «тыкал», несмотря на разницу в возрасте. А когда мама пожаловалась, что уже месяц ничего не ела, что похудела на десять килограммов, начал ее хватать за разные участки тела со словами: «Это я не видел людей, который месяц не ели?!» И далее шла тирада про то, что до 20 января никто не поступал: «Праздники справляли? Отъедались?» А теперь, мол, пострадавшим от переедания места подавай. Когда мама пожаловалась на тошноту даже от запахов, он ответил, что это не его проблемы, с такими надо к психиатру. Я была в шоке. С таким хамством столкнулась впервые. Но мне пришлось сдерживать свои эмоции. Мы все-таки получили право пользоваться больничной койкой».«Почему к нам?!»
Появилась надежда, в том числе на то, что хамство – это персональная проблема конкретного человека. У Натальи не меньше черного список тех, кому спасибо надо сказать. Особенно после сравнения с одной из архангельских больниц: «В наших чисто, уютно и поборов нет, дым сигаретный столбом не стоит, медсестрам всем бы по медали дала». Надежда появилась и у больной, которой в семьдесят шесть лет «почему-то» очень хотелось жить. Она назло всему стала петь, читать стихи и слушать по магнитофону Гарика Сукачева. «Вы не представляете, какая у меня была мама. Сильная, терпеливая, нетребовательная. Даже смертельно больная, она приносила нам только радость». Очень тяжело стало, когда за несколько месяцев от промежуточного предположения «возможно, это остеохондроз» дошло до приговора «рак четвертой стадии». - Одна из самых страшных минут, когда в коридоре одного из отделений его заведующая замахала на нас руками: «Почему к нам! Почему к нам!» Мама сидела на коляске с таким лицом… Она поняла, что никому не нужна, что ей уже никто не поможет. Еще был врач, не посчитавший нужным провести дополнительное исследование, «потому что оно дорогое». «Почему у меня не спросили, мы же все потом сделали за свои деньги?!» - возмущалась Наталья. Немало еще было поводов для вопроса с восклицанием. И был единственный доктор, признавший свой просчет: «Простите, я забыл назначить этот анализ». Его единственного Наталья готова простить. Ее мама умерла дома. Ближе к смерти очередной специалист сказал, что, возможно, убивал ее вовсе не рак. Но обвинять его коллег в том, что просмотрели, нет оснований. От вскрытия Наталья отказалась, у родственников тихо умерших есть такое право. Слово, данное маме, сильнее желания доказать ошибку.«Нам еще лечиться»
Вот такая история. Не первая, не последняя, не самая тяжелая. Точно знаю, каким будет главный вопрос специалистов, не узнавших себя в материале: конкретный адрес жалобы? Так всегда бывает, когда рассказываешь о неприятном в общем. А проблема действительно общая. После разговора с Натальей как прорвало. Сразу несколько человек обратилось в редакцию с жалобами на то, что и в наших больницах бывает, мягко говоря, неуютно, как невежливо ведут себя некоторые врачи на приемах. Читатели просили сходить, посмотреть, а еще лучше самой полежать и написать, ни в коем случае не ссылаясь на них: «Нам еще лечиться». - А вы сами теперь как, если заболеете? - спросила я Наталью. - Если придется в больницу идти, то теперь только с диктофоном. Вы не представляете, какое я, человек не робкого десятка, вынуждена была испытывать унижение, проглатывая боль и кивая, боясь навредить маме.Разве главное, чтобы было сухо?
Представляю, поэтому верю. Сама кивала и глотала, когда заболела моя мама. Самое страшное в первые дни было – ее глаза. Глаза человека, ни разу не позволившего ему стакан воды подать и оказавшегося совершенно беспомощным. Я боялась в них посмотреть, когда медсестра-стажист громко злилась рядом: «Если ваша мама еще раз сдернет памперс, мы ее привяжем к кровати! С нас требуют, чтобы было сухо». Надо было хотя бы тихо сказать: «Только попробуйте!» А я униженно просила. Спасибо молоденьким медсестрам, потом тихонько меня успокаивавшим. Нельзя было верить доктору, убедившему, что все нужное в больнице есть. Его коллега из другой больницы, которой безмерно благодарна, соблюдая корпоративную этику, только покачала головой. И выдала список лекарств, которые нашей медицине не по карману, за которыми мне бежать надо было еще месяц назад. Теперь я знаю, что и как нужно было ответить другому лечащему врачу, когда она на выписке сказала прилюдно, нарочито громко и незаслуженно: «К сожалению, вы редко навещали свою маму, я вас всего два раза видела». А меня потом трясло от этих слов, я бесконечно их повторяла и рассказывала тем, кто и так знал, что это неправда, что я каждый день… Тогда моя мама сказала три первые после тяжелейшего инсульта слова: «Не обращай внимания».Наука о должном
Личную обиду приписала и стало легче? Нет, конечно. Я очень хочу, как и Наталья, чтобы легче стало другим, тем, кто ляжет на больничные койки или встанет рядом с ощущением беспомощности перед болезнью близкого человека. Да, в такой момент не все ведут себя правильно. И вообще, попробовали бы мы, жалобщики, встать на место доктора… Но доктор ведь добровольно учился стоять на своем месте, он обязан знать, как рикошетит болезнь «психотравмирующим эффектом». В таких случаях принято цитировать клятву Гиппократа, но мне это кажется пафосным. Есть более конкретная дисциплина - медицинская деонтология, наука о должном. Нередко по долгу службы посещаю медицинские совещания, поэтому обязана добавить: проблема эта не замалчивается, при экспертизе качества медпомощи, которая внедряется в городском здравоохранении, учитывается и этическая составляющая лечения. И в ответе горздрава на Натальино письмо сказано: «С медперсоналом проведена беседа». Моя вера в мудрость врачей устояла. Немало хорошего могу сказать про все медицинские учреждения, через которые прошлось пройти за годы маминой болезни. Но ничего плохого я, как дочь, не могу сказать только про два из них: про «Скорую помощь» и морг.Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
