Моя… моя… моя…
Овдовев аккурат на пороге своего пятидесятилетия, Людмила, эффектная блондинка, сорок шестого размера, смешливая, с монгольским разрезом глаз, от которого у мужчин, по мнению Олега Митяева, «в сплетении солнечном щемит», не стала засиживаться во вдовушках, а нашла мужу достойную замену, мужика 178 сантиметров ростом и 52-го размера одежды. Она почему-то всегда это уточняла, придавая габаритам мужчины, который лежал рядом, особое значение. Георгий, т. е. Гоша, тоже первый год вдовствовал… Людмила его именно нашла, она нашла, а не он ее, потому что она и искала. Счастье с ним испытала сказочное, бабское, яркое. Потом не раз благодарила Господа, что это было в ее жизни. Первый-то муж ласками не шибко баловал, увела его в свое время от жены, он будто и мстил ей за это все тридцать лет совместной жизни. А тут столько слов признания в любви, что еще женщине надо? Только было в ее жизни одно но… Сын-инвалид. Красавец, два метра ростом, в Президентском полку служил, а за два месяца до дембеля угодил на операционный стол по причине удаления опухоли мозга. Как она боролась за него, как без конца моталась в Москву, как неделями дежурила у его кровати, когда он находился между жизнью и смертью. Как потом, забрав домой, восстанавливала, веря, что у сына все будет хорошо. Муж не выдержал страданий любимого сына, умер, а она выдержала и приказала себе жить дальше, жить полноценной жизнью. Правда, сын долго не мог никуда устроиться на работу, и она поддерживала его своей пенсией. Из-за этого и начались с новым мужем Гошей ссоры и выяснения отношений. Временами ей становилось жутко: ей было больно от того, что два мужика, самых близких и дорогих, рвали ее сердце на части. Сын тянул к себе, и его понять было можно – душила ревность и обида за отца, хотя он и не хотел в этом признаваться. Гоша рвал к себе: моя любимая женщина, жена, моя… моя… моя…Мостик над пропастью
Людмила пребывала в растерянности, хотела их примирить, устраивала совместные пикники на даче, которые неизменно заканчивались скандалом, и временами она страшилась, что они вообще порвут друг друга на части. Столько ненависти копилось в их глазах. Людмила всей душой старалась найти точки соприкосновения, чтобы всем было хорошо, но умом уже понимала, что она не овечка Долли и клонироваться у нее не получается. А когда в отношения вмешался еще и сын Гоши с опасениями за наследство, Людмила приняла решение и подала на развод. Гоша был ошеломлен. Он не верил, что такое может произойти. Что между сыном и их сумасшедшей любовью Людмила все-таки выберет сына. Он без нее не мог – последняя любовь и пережитый уже однажды страх одиночества заставляли его снова и снова браться за телефонную трубку, умолять вернуться. Поняв, что решение ее осознанно и серьезно, умолял: «Ну хоть матом пошли меня, только дай услышать твой голос. Скажи хоть что-нибудь… Вернись, мне без тебя плохо…» Шла на примирение – снова те же грабли – сумасшедшая любовь и дележка: «Ты – моя! Почему сын не работает? Он сидит на твоей шее, я его ненавижу, он лодырь, а ты его защищаешь… Ты такая красивая, я тебя никому не отдам, я так тебя люблю, что мне самому страшно! Ты – мой мостик над пропастью!» Но за словами стояли новые и новые стычки с сыном, которые раз от раза становились все ожесточеннее. И однажды она порвала навсегда. Мостик над пропастью рухнул, Гоша неделю не выходил из дома, а потом соседи вызвали милицию и «скорую помощь». Врачи констатировали смерть от сердечного приступа. Так Людмила похоронила свою сумасшедшую любовь.Свадебный альбом
Даже сейчас, когда прошло уже более двух лет со дня разрыва, когда боль улеглась, когда все устроилось у сына – и с работой, и с личной жизнью, Людмила часто берет в руки их с Гошей свадебный альбом и снова слышит его голос: «Людка, а ты в курсе, что я тебя люблю? А ты? А ты? Скажи, да только честно! Не смейся, правда, любишь? Честно-честно?» - Эх, Гоша-Гоша, что же ты не мог подождать? Как бы нам сейчас было хорошо вдвоем. Вон и сын твой ко мне нет-нет да и заходит. Понял, что не гонялась я за вашим наследством, теперь во мне какой-то поддержки ищет. И мой сын, будто искупая вину, подарками завалил. Только зачем мне его шмотки? Куда ходить? Перед кем красоваться? Вернее, красоваться-то есть перед кем, да не хочется. Закрутился тут было вокруг меня один мужчинка, я подумала, что он поможет мне тебя забыть… Погуляла с ним по вечерним улицам, три раза или четыре свозила к себе на дачу. Тот и словами, и прижимками намекал, и открыто говорил, что, гуляя со мной, скоро станет активным импотентом. Один раз шли мимо его дома, он к себе позвал, будто бы ненароком, а я встала, как вкопанная – не пойду! И ни с места! Он уж и не рад был, что предложил, еле оторвал от асфальта. Пообнимались на улице пару раз, у фонтана посидели, я стала досвиданькаться. Он резко повернулся и ушел. Я ему изрядно своим «детским садом» надоела. Он не позвонил больше, и я сдержалась. Порасcтраивалась, правда, недельку, а потом пришла к выводу, что не смог он, Гошка, моих чувств к тебе пересилить. Все ведь я наперед знала. Зачем знакомилась? Дура, одним словом. Ты прости меня, Гоша, и я тебя прощаю… Только зачем же вы с сыном рвали мою душу на части, а разорвали и оба бросили. Как мне теперь с разорванной душой-то жить?Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
