Звезда Ирины Николаевой

Она очень довольна, что ее трудовая жизнь началась именно в Северодвинске

А ведь едва все не случилось по-иному, когда его величество случай чуть-чуть не повернул ее жизнь в иную сторону. В памятный для нее пятьдесят первый год, выпускница ЛЭТИ, рвавшаяся на работу, появилась на Севмаше. Был он тогда еще, правда, не Севмашем, а почтовым ящиком № 1 и за необычностью такого наименования угадывалась его секретность.

НЕИЗВЕСТНО почему, там, в Ленинграде, город с громким названием Молотовск представлялся ей большим и красивым. Однако все ее восторги по поводу предстоящей жизни поубавились при виде чахлой растительности, болотных кочек, жидких мосточков к подъездам домов. К тому же, хмурый заместитель начальника отдела кадров повертел ее диплом с отличием, несколько раз перечитал название впервые встретившейся ему специальности «электромеханические приборы» и, заглянув еще в какую-то тетрадку, сказал:

- Я не знаю, кто вас к нам направлял, в отделе главного энергетика штаты заполнены, в цехах такие специалисты тоже не требуются...

То, что ее полная специальность должна бы звучать «электромеханические приборы артиллерийских установок» кадровик не знал, а она, должно быть, оробев от неожиданного поворота событий, тоже об этом не сказала. И теперь ближайшая перспектива стала ясной и понятной: возвращение обратно, ожидание нового направления.

И опять помог случай. Она не запомнила, кто заглянул в это время в кабинет. Быстро поняв о чем идет речь, вошедший посоветовал: «Позвони Мамашину».

Трубка звучала громко и весь разговор она услышала полностью. Неизвестный пока для нее Мамашин сказал, что инженера с такой специальностью он возьмет, а на замечание кадровика по поводу отсутствия свободной штатной единицы заявил: «Не добавят единицу, сокращу любого, а ее все равно возьму».

На четвертый, совсем секретный отдел возлагалась организация производства артиллерийских корабельных башен. Это был своего рода завод в заводе. Отдел имел не только своих конструкторов и технологов, но и группу организаторов производства - строителей, отдел комплектации оборудования с собственным складом, сюда же входили контрагенты.

Башни собирались в главном механическом цехе, на специальном участке, отгороженном от любопытных глаз плотным забором. И всем этим хозяйством управлял-дирижировал начальник отдела Владимир Семенович Мамашин, чья биография в ту пору для многих была покрыта ореолом таинственности и неизвестности. Это потом, уже в 1956 году, его жизненная одиссея стала достоянием гласности. И все узнали, что инженер Мамашин приехал на Север не по своей воле. В тридцать седьмом он невинно получил срок как вредитель и на заводе поначалу работал, будучи заключенным «шарашки», именуемой официально спецбюро или двадцатым отделом.

Рассказывать о таких фактах в то время было небезопасно, и Ирина, как и другие подчиненные Мамашина, не знала, что их начальник числится условно досрочно освобожденным и не пользуется всеми правами свободного человека, как не знала и того, что через несколько лет ей доведется поздравить его с полной реабилитацией, с награждением орденом Ленина и услышать воспоминания о штурме Зимнего дворца, о встречах с Сергеем Кировым, с Федором Раскольниковым, Ларисой Рейснер. Но его огромную эрудицию, культуру общения и внимание она ощутила с первых же дней.

- Учил, опекал меня, как школьницу, заставил завести тетрадь и все, что делала, что узнавала, записывать. Тетрадь просматривал и беседовал, как на зачете. Любое задание раскладывал по полочкам, так он относился не только ко мне. Такую же школу Мамашина прошли и ставшие впоследствии специалистами высокой квалификации Ада Павловна Назарьина, Клавдия Липатовна Грачева. Еще Мамашин заставлял постоянно бывать на участке, на кораблях.

Бывало, облачаюсь в брюки, на голове - затасканная ушанка, пальто, правда, старенькое женское было, и ползаю по кораблю. Как-то пошла с ребятами обедать в знаменитую первую столовую на Беломорском, Мамашин тоже с нами. Стали одеваться, гардеробщик подал пальто и вдруг спохватился: «Куда, куда берешь, не видишь что не твое, женское...» Мою дискуссию с гардеробщиком прекратил Мамашин: «Отдай, дед, это же в самом деле девушка, а не парень...»

Строгим он был, требовательным. Случалось, до слез доводил, все было. Но именно благодаря ему я научилась летать, научилась работать самостоятельно.

Несколько лет Владимир Семенович находился на пенсии, а незадолго до своей кончины пригласил работавших с ним в гости. К тому времени он уже ничего не видел, но сохранил ясную память. Нас было много. Представившись у входа, сели за стол. Владимир Семенович всех запомнил по голосам, запомнил кто куда сел. И вел беседу, обращаясь так, словно видел каждого.

Навсегда запомнилась ей выверка оптического комплекса эсминца по звездам. Официально эта операция называлась «Система выверочных марок для регулировки визиров». Центральный визир на эсминце наводился на звезду. На эту же звезду, именно на эту, наводилась и вся оптическая аппаратура корабля. А оптика была на главном калибре, на зенитном - на всех пушках.

- Корабль же уже находился на плаву, у него была какая-то подвижка, поэтому, - рассказывает Ирина Семеновна, - и надо было мгновенно, в одну секунду зафиксировать показания всех приборов. Работу выполняли группой, вместе со мной были Федя Матвеев, Володя Аранович, будущий заместитель главного конструктора.

Садились в боевые посты, заранее договаривались о выбранной звезде, на которую направляли визиры. Все были соединены телефонной связью. Один говорил: «Замер!» И остальные тотчас фиксировали показания прибора и переводили шкалу так, чтобы у всех было одинаково.

Работа была срочной. Ждать погоды у моря, как известно, занятие неблагодарное, а им приходилось это делать не раз, подолгу ожидая того счастливого часа, когда сдвинется темная пелена туч, приоткрыв звездный небесный ковер. Но сделанные замеры не означали, что работа окончена. В этот момент строитель корабля бежал к машине и ехал за военпредом, потому что полученные результаты должны были быть зафиксированы военной приемкой.

Звезду для выполнения той памятной для нее работы всегда старались выбрать самую большую и яркую, а созвездие - наиболее приметное. Поэтому до сих пор, глядя на ночное небо, Полярную Звезду и ковш Большой Медведицы она находит мгновенно

В 1953 году последовал вызов к главному инженеру завода Ващанцеву. Она шла и ломала голову, что бы это значило. До этого с руководителем такого ранга конструктору Николаевой общаться не приходилось. Валентин Иванович встретил весьма приветливо, а потом без долгих предисловий сказал:

- В городе организуется учебно-консультационный пункт Всесоюзного заочного машиностроительного института. Нужны преподаватели.

- Но я же инженер, а не преподаватель.

- Вот как раз инженер и нужен, вести начертательную геометрию некому.

Затем он тоном, не терпящим возражений, сказал, что время для подготовки еще чуть-чуть есть и надо его использовать.

Хорошо еще, что в технической библиотеке кое-какая литература все же нашлась. Был там и учебник Гордона, по которому она когда-то училась. Училась-то училась, но ведь сколько лет прошло. «Начерталку» сдавала еще на первом курсе, и обращаться к ней с той поры не было надобности. Но проштудировав заново Гордона, промоделировав построение нескольких эпюр, поняла, что не боги горшки обжигают.

- Вошла в аудиторию и растерялась, - вспоминает Ирина Семеновна. - Человек сто студентов, многие в приличном возрасте, женщин почти нет. Да и весь народ такой солидный: конструкторы, технологи, руководители цехов, отделов... Что говорила, как говорила, не помню. А потом собралась и почувствовала доброжелательность слушателей.

Один из тех первых студентов бывший главный энергетик завода Иван Васильевич Лодыгин на вопрос, какие впечатления остались у него о преподавателе начертательной геометрии, ответил так:

- Самые лучшие. Объясняла спокойно, доходчиво. Терпимо относилась к тем, кому предмет давался нелегко. Не раздражалась по пустякам. Да и на работе приходилось с ней встречаться, в конструкторском отделе с ее мнением очень считались.

Впрочем, то же самое могу сказать я и сам. Потому как в 1954 году мне тоже довелось учиться в том институте. Это был уже не первый год ее педагогического труда. В аудитории Ирина Семеновна чувствовала себя уверенно и спокойно. Аккуратная и подтянутая, она появлялась там минута в минуту, никогда не отказывала в дополнительных консультациях. Вспоминается курьезный случай, о котором сама «виновница», возможно, и не знает. Учились мы по техникумовскому распорядку с перерывами через 45 минут. И вот на одной из перемен, когда курящие, высыпав в коридор, обменивались между короткими затяжками новостями, один из них шумно выразил свой восторг: «Ах, какая женщина...» Ныне популярной песни, в которой есть эти слова, тогда еще не существовало, но смысл сказанного был тот же. И не понял обескураженный «вздыхатель» почему его слова вызвали смех. Он не знал, что у него за спиной среди курящих стоял ее муж...

Теперь, через многие годы, высказываю Ирине Семеновне предположение, что глава ее семьи учился, видимо, хорошо.

- Как бы не так. Плохо учился, ленился. Все обижался: «Почему тройки ставишь?» «Потому, - говорю, что знания твои большей оценки не заслуживают».

Столь же принципиальной она была и на работе.

Где-то еще в начале пятидесятых годов отдел, которым руководил Владимир Мамашин, прекратил существование. Специалистов передали другим службам по принадлежности. Так Ирина Семеновна оказалась в конструкторском отделе завода, занимаясь сходными проблемами. А в 1957 году совсем неожиданно для нее стала начальником бюро, еще не зная того, что эта должность уготована ей на четверть века.

Закончились крейсера. Завод переходил на новую продукцию, впоследствии определившую его специализацию. Подводные лодки пошли сериями, непрерывно усложнялось и совершенствовалось их насыщение и все это ощущалось в первую очередь конструкторской службой.

Сначала ей не хватало специалистов. Если корпусники, механики приезжали целыми группами, то прибывавшие на завод акустики, вооруженцы и инженеры ряда других специальностей, необходимые для ее бюро, исчислялись единицами. Проблемой занимался не только отдел кадров, ее пытался решить сам директор. Зная об этом, она даже не удивилась, когда Евгений Павлович позвонил прямо ей, минуя главного конструктора.

- Ирина! У меня в кабинете семейная пара, оба торпедисты. Мужика посылаю в цех, а даму - к вам...

- Рита Кирьянова быстро сориентировалась в конструкторской сутолоке и трудилась очень хорошо, - вспоминает Ирина Семеновна.

То была первая ласточка, а потом стали появляться специалисты и других нужных профессий. А работа все прибывала и прибывала. Вечером приходилось изучать почту, накопившуюся за день, расписывать по исполнителям. Приходила поздно, хорошо, что тогда с нею была мама, она и вела домашнее хозяйство, присматривала за подрастающим внуком.

Однажды она с ужасом заметила, что уже с трудом перелопачивает весь этот поток карт замены материала, уведомлений об отступлении от чертежа, служебных записок. И не получивши отклика на свои устные предложения о реорганизации бюро, села и изложила их в письменном виде, заполнив целиком секретную тетрадь. И тогда произошли преобразования. Создали отдельное бюро, забрав туда штурманскую часть, акустику, связь. Перевели в другую службу торпедистов, дали секретаря для выполнения технической работы...

- Самое лучшее в жизни для меня - работа, - говорит Ирина Семеновна. А она у меня в Северодвинске была интересная. Поэтому и город, и завод для меня очень дороги.

Двадцать лет тому назад она ушла на пенсию. Но постоянно интересуется, чем живет завод, что нового в ее отделе.

Всю жизнь Ирина Семеновна занималась изготовлением оружия. И очень символично, что день ее рождения совпадает с дорогим для всех нас праздником - Днем Победы. Оружие, в создании которого она участвовала, служило обороне, обеспечивало мир на земле.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта