Северные мусульмане

Услышит ли президент Владимир Путин зов ислама?

Анвар и Сания родили Фарида, Гилию, Асею, Рената и Зульфию. Только первый мальчик, Фарид, умер. Глаза мамы Сании, тети Сони, как она велит звать себя, и сейчас наполняются слезами воспоминаний о сыночке, которому не суждено было знать мамы, солнца, вкусного чак-чака. Остальные дети и внуки тети Сони и ее мужа Анвара, слава Аллаху, живут от Северодвинска до Америки. Так история распорядилась - новая и новейшая.

Север-спаситель

Ох и нагнала судьба-злодейка (в лице НКВД и прочих «органов») людей на Север крайний. Отовсюду, издалека. Тринадцатилетний Анвар Гизетдинов в Архангельск приехал в тридцать шестом. Отец незнамо за какую государственную провинность здесь срок мотал, а когда срок тот вышел, написал письмо семье. Так, мол, и так, жена дорогая, нечего в башкирской нашей деревеньке сидеть, собирай детей и приезжайте. Здесь жить станем.

Жена, как и полагается, перечить не стала, а Анвар такому повороту в своей жизни даже обрадовался. Так по диковинным деревянным мосткам по приезде запрыгал, что пришлось отцу сына шугануть. Мальчишка просто счастлив был, что папу после пятилетней разлуки за руку держит, что семья наконец собралась. Гизетдиновы поселились в Соломбале и зажили. Как смогли.

Зато семья тети Сони к тому времени почтим аборигенский считалась. Аж в восемнадцатом году раскулаченные отец с матерью в Архангельск приехали. Купили дом за шесть рублей и, что делать, тоже зажили.

Пришлым восточным людям в те времена на севере жилось, в общем, комфортно. Да, бедно, да, голодно, зато душа мусульманина имела возможность отдохнуть. В Архангельске работала мечеть, татарская школа и даже мусульманское кладбище, которое теперь зовется Вологодским.

В тридцать седьмом татарскую школу прикрыли. Анвару к русской речи проще было привыкнуть, отец велел по-татарски не говорить, язык наш учить. А вот тетя Соня от перемен таких сильно страдала. Окончила три класса в родной школе - и опять в первый, русский. Сидела большая девочка на уроках с малышами еще два года и ничегошеньки не понимала. Мать как-то за спичками в магазин Санию отправила, а она стоит около продавщицы и лопочет: «Птички... Птички...». Продавщица и говорит: «Нет у меня, дорогая, птичек». Вернулась Сания ни с чем и в слезах. Тогда мама и решила, что в школу дочке ходить не нужно. Умеешь расписаться в документах - да и ладно. Бросила Сания учение, по дому родителям помогать стала, семья-то большая была.

Подрос Анвар, сходил в армию, на Северном флоте артиллеристом береговой обороны отслужил. В Архангельск вернулся окрепшим и возмужавшим. Одежонка старая - по локоть да по щиколотку пришлась. Пошел отец на базар, сыну обновки покупать, да не вернулся. Умер прямо там.

На похоронах Анвару кто-то из знакомых шепнул, что есть в Архангельске девушка хорошая, Сания зовут. Присмотрись, мол, не пожалеешь. Полтора года ходил Анвар к Сание, пока не сдалась девушка хорошая, пока не поженились. В сорок девятом свадьбу сыграли, с тех пор все вместе.

Большие перемены

- Ой, что же вы так поздно предупредили-то, что в гости придете?

Тетя Соня по поводу нашего «официального визита» с порога начинает волноваться. Не успела наготовить традиционных татарских кушаний, хотя чайный стол в комнате от яств ломится так, что ручке с блокнотом только на краешке место находится. Анвар Гельмутдинович, наоборот, улыбчив и спокоен. Ему так положено - важным быть.

- У нас угощения на первом месте, - тетя Соня чай крепкий заваривает, чак-чак советует.

- Вкусно это, правда, я по-настоящему-то готовить татарское не умею, всю жизнь здесь прожили, какая там кухня?

- Тетя Соня, а как жилось-то вдали от родины настоящей, тянуло в Казань?

- А жили и некогда было думать об этом. Детей растили. Я ведь неграмотная, без образования трудно. Где только работать не пришлось!

- Интересно, где?

Сания Давлетшевна медлит. Вроде как незачем это, не интересно вовсе. Оказывается, три с половиной года - грузчицей, пятнадцать - в прачечной, двадцать два - на заводе, в кочегарке даже побывала. Вот и весь ее нехитрый отчет о деятельности трудовой, суровой.

Тетя Соня качает головой, яркие подвижные глаза опять «на мокром месте».

- Тяжко поначалу было. Анвара от Соломбальского райкома партии в ленинградскую школу милиции учиться отправили. А я, молодая, с детьми одна осталась.

Не зря Сания мучилась. Муж, настояв на северодвинском распределении, приехал в наш город молодым милиционером. Начал опером по работе с несовершеннолетними, даже до заместителя начальника всей городской милиции дослужился. Но, видать, не суждено было с милицейскими погонами на отдых заслуженный уйти. Какой-то подчиненный по неосторожности дома из табельного оружия женщину застрелил, вот и наказали... Анвара Гельмутдиновича в должности понизили. В семьдесят шестом ушел на «гражданку», в монтажное управление.

- Анвар Гельмутдинович, а рубашечка-то милицейская на вас как влитая сидит!

- Да, ношу форму. Это память.

Памяти в семье у Гизетдиновых много. Ей сейчас жить приходится скромными пенсионерскими заботами. Впрочем, есть то, что живет в душе Анвара и Сании вне зависимости от времени и обстоятельств. Их вера, их бог и их традиции.

Аллах нам поможет

- А мечеть архангельскую в то же время, что и школу татарскую, закрыли. Там и по сей день детский садик работает. Это за Обводным каналом и улицей Карла Маркса.

Анвар Гизетдинов то место хорошо помнит. Помнит и то, как взрослые меж собой шептали, что муллу их архангельского нехорошей темной ночью тридцать восьмого года куда-то увели, и никто его больше не видел. Страшно было, ведь отец Анвара у себя на родине тоже муллой был. А мусульмане архангельские с той поры тайно на молитвы собирались. Человек по двадцать, чтобы внимания властей не привлекать.

- А что, со своими-то общаетесь? - вопрос мой, конечно, наивно звучит.

- Конечно общаемся. Анвар Гельмутдинович до девяносто второго года был председателем городской мусульманской общины. Теперь отдыхает, молодой у нас председатель, Дильшат.

Тетя Соня заметно оживляется. Видать, за живое тема задела.

- А как же с праздниками вашими?

- Получается по мере сил. Я вот Рамазан провожу, приезжают пять-шесть старушек, молимся, Коран читаем.

Тетя Соня чинно уходит в дальнюю комнату и приносит старые книги на арабском языке. Вот оно, богатство!

- А руки у вас чистые? Может быть, помыть нужно, а то эти книги «сладкими» руками брать нельзя, не положено.

Перелистываю эти старинные, чуть посеревшие страницы с восточными мудростями. От пальцев рук через локти к плечам пробегают какие-то теплые волны волнения. Красивые непонятные арабские буквы настраивают на еще более серьезный лад.

- Тетя Соня, а как у вас с миром-то нашим отношения строятся? Народ разный попадается, не обижают?

- Да что вы, - Анвар Гельмутдинович первым берет слово. - Здесь, на севере, люди из разных уголков собраны. Проблем на национальной почве, по-моему, нет. Мы с таким не сталкивались.

- А вот дочке нашей, Асие, - продолжает Сания Давлетшевна, - пришлось на этот счет потужить. Они с мужем из Еревана в Америку как раз по этой причине уехали. Армения волноваться начала сильно.

- Тетя Соня, за детей сильно переживаете?

- Конечно переживаю, да мы их на ноги-то поставили, образование дали, думаем, что все хорошо у них в жизни будет. Жаль только, что по-татарски не очень говорят. Негде учиться им было языку. А ведь и внуки уже подрастают.

Тут тетя Соня все же решается мыслями и мечтами своими поделиться. А мечтает она о том, чтобы в Северодвинске школа татарская открылась. Ну хотя бы воскресная, чтобы татарчата маленькие могли языку своему родному и традициям обучиться. Даже дачу свою теплую, рубленую готова под дело это приспособить. Только кто ж в наше время такое учебное заведение содержать будет? Вот вопрос из вопросов.

- Знаете, я думаю письмо президенту Путину написать. Недавно по телевизору слышала, как он про поддержку национальных общин говорил. Как думаете, стоит написать письмо?

- Конечно. Помощи в хорошем деле попросить никогда не стыдно.

Тетя Соня задумалась. Может, над тем, какие слова сердце президентское пронзят, а может, что другое вспомнила.

- Я вот о чем все время думаю. Будет школа, нет - это время покажет. А люди должны всегда друг другу помогать. Когда предки наши живы были, они всем помогали, хоть и жили мы тогда тяжелее сегодняшнего. Умер кто или в беду попал, так хоть пятьдесят рублей человеку отдать нужно. От души. Это я для молодежи сегодняшней говорю. Ну и помолиться, конечно. У мусульман очень сильные молитвы.

Анвар Гельмутдинович, не сильный любитель долгих рассказов, уходит за второй порцией чая. Тетя Соня в который раз потчует диковинным вареньем и прочими сладостями. А я думаю, что пора бы уже и честь знать: утомила хозяев расспросами своими. Куда там! Разве что еще одна чашечка ароматного чая пропуском к дверям прихожей станет.

Но без маленькой молитвы тетя Соня меня не отпускает. Она за всех и всегда молится. Чтобы здоровыми, счастливыми и добрыми люди были. Недавно, говорит, в больнице в хирургическом отделение лежала, так в палате за всех своих товарищей по несчастью молилась. Так что одна женщина очень плакала, когда тетю Соню выписали, а ей лежать еще.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта