Старая закалка Калайды

Ветеран АПЛ К-8 ни о чем в жизни не жалеет

Недавно старший мичман запаса Станислав Калайда отметил шестидесятилетие. Всякое было за эти годы. И голодное послевоенное детство, и казахстанская целина, и служба на печально известной К-8 - первой погибшей советской АПЛ... Сорок лет отдал флоту Станислав Дмитриевич. «Старой закалки» - с уважением говорят о таких.

Дорога в море

Детство его прошло в Полтавской области, в Кременчуге. Жили небогато: мать не работала, семью из четырех человек обеспечивал отец. После седьмого класса школы Станислав поступил учиться в ремесленное училище. Худо было, а там кормили, одевали, даже какие-то деньги выплачивали. В 1961 году, после училища, устроился работать на автозавод слесарем по ремонту оборудования. Окончил вечернюю школу, получил повестку в военкомат.

Служить хотелось непременно на флоте, даже в комсомол для этого вступил. И вот в сентябре 1964 года команду с Украины, в которой был и Станислав, привезли в Северодвинск. Первые воспоминания о городе у Станислава Дмитриевича не самые приятные. Мрак, морось, холод. Деревянный вокзал и деревянная же мостовая из полубруса, по которой новобранцев повели в экипаж. Ребята одеты легко, многие в рубашках, изрядно тогда продрогли. А потом...

- Разница большая между службой раньше и тем, что сейчас?

- Очень большая. В нашей первой роте старшиной был Толя Лебедев. Двухпудовой гирей крестился и в донышко ее целовал! Но я никогда не слышал, чтобы он матом ругался. Стоял я как-то дневальным по роте. Утомился, только-только присел на коечку, он появился как из-под земли. «Почему ты сел на заправленную койку? - спрашивает. - Ты видел, чтобы я так садился?» У меня сразу выступил пот. А ведь он больше ничего не сказал и не сделал. Но я знал, и он знал, что вечером, когда будут распределять на работы, я сам выйду из строя и вызовусь в наряд...

С днем рождения, «пацан»!

Учебный отряд Калайда закончил в мае 1965 года с отличием. Как раз тогда пришел приказ об организации школы старшин-техников. Не раздумывая долго, Станислав начал готовиться к поступлению. Экзамены были достаточно серьезными, конкурс - два-три человека на место. Даже консультации перед экзаменами были. И в самой школе учили основательно. В кабинете действующей энергоустановки, по выражению Станислава Дмитриевича, все «кипело, шипело и булькало». Здесь постоянно находились курсанты, офицеры. Когда в ноябре 1967 года Калайда по распределению попал на К-8 командиром отделения турбинной команды, теоретически и практически он был подготовлен неплохо.

Лодка к моменту прихода старшины проходила ремонт на «Звездочке». Счастливое время! Именно тогда наш герой познакомился с будущей своей женой Зоей Васильевной - на вечере отдыха в Доме офицеров. Вскоре, однако, лодка ушла в Гремиху, перебралась в Заполярье и семья Калайды. Родился сын, получили комнату. Служба очень нравилась, и коллектив был дружный, сплоченный. Там Станислав впервые почувствовал себя членом экипажа.

- Казалось бы, прослужил я всего три года, только пришел на лодку, «пацан», одним словом. А тут однажды командир на построении: «Старшина I статьи Калайда, выйти из строя!» Думаю: в чем провинился, что случилось? А командир: «Поздравляю с днем рождения!» Вручил открытку, все хлопают. «Личному составу на корабль шагом марш! А ты, Станислав, иди к семье, отдыхай»...

В море - дома, на берегу - в гостях

Служба на лодке у молодого старшины складывалась непросто. Как, в общем-то, на флоте и должно быть.

- «Годковщину», но только в хорошем смысле этого слова, на флоте никто не отменял, - рассказывает моряк. - Учились много и многому. Ползали на брюхе, набивали шишки, натирали мозоли. Досконально изучали заведование, доводили до автоматизма навыки. Я тысячи раз потом мысленно благодарил нашего командира БЧ-5 Валентина Николаевича Пашина. К сожалению, связь мы с ним потеряли, не знаю, как сложилась его судьба после поджидавшей нас всех трагедии. Знаю только, что ответственность за потерю лодки хотели взвалить на него. Но он выстоял, не сломался, не запил, дослужился до капитана I ранга. Очень требовательный был офицер и очень грамотный. Механик с большой буквы. Еще в то время мы слышали, что он первым на флоте начал заниматься таблицами расчета непотопляемости лодок.

В море ходили часто. Однажды почти два месяца в Атлантике «работали с наукой». На лодке впервые пытались найти применение стеклоткани. Ею обшили ограждение боевой рубки, мы шли в позиционном положении, а испытатели пытались нас «увидеть».

Были и серьезные происшествия. Раз шли на порядочной глубине, когда неожиданно лодка получила крен на нос в 42 градуса. От команды «реверс», которую дал командир, мертвый бы проснулся. Бессонов (командир К-8. - Р.К.) высокий был, сам дотянулся до колонки воздуха высокого давления в центральном и продул цистерны главного балласта. Как оказалось, не сработал клапан вентиляции ЦГБ. Успели почти на 200 метров нырнуть...

Последний поход К-8

- Из базы вышли в ночь с 16 на 17 февраля 1970 года, - вспоминает Станислав Дмитриевич. - Настроение в экипаже царило приподнятое: впереди большие океанские вахты! Поход был интересным. Замполит рассказывал о тех местах, где мы проходили. Проводились диспуты, спортивные соревнования. При прохождении нулевого меридиана по Гринвичу давали шутливые грамоты от царя Нептуна. Питание было отличное. У большей части экипажа отросли бороды, усы, командир в шутку называл нас «людьми, которые забираются на деревья». Не знаю, провидение это было, судьба или еще что, но за два дня до аварии я побрился. А кому-то в момент тревоги, в удушливом дыму борода помешала надеть противогаз...

1 апреля нам приказали следовать в северо-восточную часть Атлантического океана для участия в маневрах «Океан». Мы, младшее звено, об этом, конечно, узнали позже.

8 апреля, после вечернего чая, где-то в половине одиннадцатого стали всплывать для сеанса связи. Я был в восьмом отсеке, в нем находились камбуз, лазарет и каюты для проживания личного состава. Вначале услышал звонок аварийной тревоги. Затем командир БЧ-5 Валентин Пашин объявил по трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в центральном посту, в рубке гидроакустиков!» Еще через 10 - 15 секунд новая команда: «Пожар в седьмом отсеке!»

Лодка уже всплывала в надводное положение. Часть людей из горящего седьмого отсека перебралась к нам в восьмой. Когда задраили переборку, начали включаться в дыхательные аппараты, свет погас. Видимо, лодка всплыла, и реакторы заглушили. Наш восьмой был отсеком живучести, но открыть люк на верхнюю палубу мы не могли. Может, от пожара деформировалась раскаленная сталь, может, в спешке вращали рукоятку кремальеры в противоположную сторону.

Я периодически смачивал на камбузе коробку аппарата, азотно-гелиевую смесь в дыхательный мешок подавал автоматом. Может, это меня и спасло. Когда нас открыли и я выбрался на верхнюю палубу, ни на что не реагировал. Дали спирта - выпил, а вкуса не почувствовал. Дышать было тяжело, глаза непрерывно слезились. Но к утру почувствовал себя легче и попросился в отсек на борьбу с огнем. «Что ты, отдыхай!» - отвечали. Добровольцев хватало.

Утром девятого мы разместились в первом отсеке. Дышать было трудно. Днем сидели на надстройке. Ночью подошло болгарское судно «Авиор». Часть экипажа перешла туда. Болгарин оставался до рассвета, начался шторм, корма начала «садиться». Подошли наши - «Касимов», «Саша Ковалев», «Комсомолец Литвы». Пытались взять лодку на буксир, но тросы рвались. Большую часть экипажа, кроме тех, кто остался бороться за живучесть, переправили на «Касимов».

Закончилось все ночью двенадцатого. Лодка внезапно потеряла остойчивость, опрокинулась и затонула...

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта