Три фута... над винтом

Помощник капитана комсомольского экипажа ледокола «Красин»... Участник высокоширотной экспедиции на ледоколе «Садко»... Капитан парохода «Георгий Седов» во время его героического 812-дневного дрейфа во льдах Арктики. После завершения этого дрейфа «Георгия Седова» К. Бадигину в 1940 году было присвоено звание Героя Советского Союза.

Во время Великой Отечественной войны Константин Бадигин - начальник штаба Главсевморпути в Архангельске - руководил проводками союзных конвоев в Белом море.

После завершения флотской карьеры - писатель, автор многих книг, которыми до сих пор зачитываются почитатели моря.

Отрывок из своих воспоминаний, помещенный ниже, Константин Сергеевич еще при жизни оставил в редакции. По разным причинам он не был опубликован. Недавно его обнаружили в архивах.

Шли первые дни марта 1943 года. Очередная проводка транспортов через беломорские льды должна начаться завтра утром. А сегодня я целый день в Северодвинске. В городе разгуливал морской ветер со снегом. Маленький порт забит иностранными транспортами.

Грузчиков не надо подгонять, работали превосходно. Здесь каждый советский человек видел, какую помощь он оказывает фронту. Она выражалась в самолетах, танках, пушках и пулеметах, снарядах и взрывчатке, выгруженных на причалы из трюмов пароходов и теплоходов. Люди работали, не считаясь со временем, вкладывая все силы.

Капитаны иностранных пароходов, американцы и англичане, неожиданно заартачились. Они заявили, что согласны на ледовое плавание, если над гребным винтом будет три фута воды. Вообще-то они были правы: во льдах лопасти потерять недолго. Значит, надо, по крайней мере, пять тысяч тонн груза каждому пароходу. А груза в порту нет. Задержать пароходы нельзя. Время выхода западного конвоя согласовано с английским адмиралтейством.

Мы решили собрать капитанов на борту флагманского ледокола «Красин» и поговорить начистоту. В назначенный час капитаны, их было семеро, явились на ледокол.

За круглым столом капитанской каюты глава американской военной миссии в Архангельске мистер Харшо и я призвали иностранцев выйти в море порожняком. Несколько слов сказал и молчаливый Михаил Гаврилович Марков, капитан ледокола.

Союзные капитаны внимательно слушали. Первым взял слово американец.

- Дорогой коммодор, - так он назвал меня, - можете ли вы обещать безопасность во льду, если мы пойдем с пустым брюхом?

- Да, мы проведем вас во льдах осторожно, зная, что винты пароходов торчат наружу.

- Коммодор нас выведет изо льдов, а в Баренцевом море торпедирует субмарина, - как-то безразлично сказал другой американец. - Везде приходится рисковать во время войны. Я верю русским и согласен на плавание во льдах без груза.

- В порту на причалах слишком много взрывчатки, - пробурчал англичанин, - и я решил, что в море, среди льдов, мне будет безопаснее, даже если нет трех футов воды над винтом.

Наша беседа закончилась успешно. В конце концов капитаны согласились выходить из порта, не дожидаясь обратного груза. Выпив по чашечке кофе с коньяком и пожелав нам удачи, они разошлись по своим судам.

Кратчайшая морская дорога из Англии и США в Советский Союз во время войны шла через Атлантику. Груженые необходимыми для обороны грузами пароходы и теплоходы направлялись под эскортом военных кораблей в Мурманск, Архангельск или Северодвинск.

Зимой Белое море покрывалось тяжелым льдом, и транспорты приходилось приводить в Северодвинск и отводить к кромке льда с помощью ледоколов. Эсминцы, сторожевики и другие военные корабли не могли сопровождать во льдах транспорты. На управление ледовыми операциями возлагалась не только ледокольная проводка, но и защита от врага.

Итак, завтра в море.

В четыре часа утра, еще в темноте, транспорты начали движение. Они медленно разворачивались на створы. Им помогал портовый буксир.

Первым вышел линейный ледокол ? 2, он расчистил канал и теперь ожидал транспорты на внешнем рейде. Оставались считанные минуты. Морозный ветер с моря кружил крупные хлопья снега. Стоявшие у причала суда окуржавели и казались привидениями. Вдали слышались резкие гудки, повторенные густым басом: портовый буксир выводил последний транспорт.

За транспортами выполз ледокол ? 3, а за ним пришла и наша очередь. Мы вышли после всех, но, когда миновали судоходный канал, не стали останавливаться, а пошли вперед. Раздались наши гудки, два длинных и один короткий, что означало: «Иду вперед, следуйте за мной». На мачте подняли флажные сигналы.

Итак, впереди наш флагманский ледокол «Красин». Потом 3 транспорта, за ними ледокол ? 2, еще 4 транспорта. Шествие замыкал ледокол ? 3.

День выдался солнечный, ясный, мороз держался около тридцати градусов. На льдах сверкало алмазами снежное покрывало. «Красин» двигался средним ходом, легко справляясь с ровными полями льда.

На всех кораблях внимательно наблюдали за небом. Ясный, солнечный день благоприятствует нападению противника с воздуха. По сравнению с конвоями Баренцева моря мы имели большое преимущество: противник не пошлет на наш караван ни подводные, ни надводные корабли. Мелководное Белое море при сильных морозах и большой активности льдов совершенно недоступно немцам. Однако для нас вражеские самолеты несравненно опаснее, чем для судов, идущих по чистой воде.

Ночью движение каравана замедлилось. Идем со скоростью 2-3 узла. Через несколько часов началось сжатие. Транспорты начали отставать, останавливаться. Они загудели на разные голоса, взывая о помощи.

В таком льду лучше остановиться и переждать. Пять протяжных гудков флагманского ледокола - транспорты застопорили машины.

Хороши бывают дни в марте на Белом море, чистые, безоблачные. Ослепляюще светит солнце, поблескивая на белоснежной скатерти моря. А еще лучше - мартовские ночи. Бесконечное темное небо открывает взору свои звездные сокровища, все до единой маленькой звездочки. Ярко светит Луна, катясь по далекому бесконечному пути.

Словно тяжелые вздохи, заглушенные расстоянием, издалека доносится грозный гул сжатия... Звуки то утихали, то нарастали вновь. Где-то совсем близко гулко лопнула крепкая льдина: как после взрыва, дробно посыпались обломки, явственно донеслись всплески и шум взбудораженной воды.

В каюту вошел радист. Телеграмма. Береговой пост заметил вражеский самолет-разведчик. Он летел курсом на наш конвой. На эту телеграмму отвечать не надо. Разведчики появляются часто, но пока все обходилось благополучно. Я задремал. Проснулся от резкой телефонной трели.

- Лед развело. Можно двигаться, - сообщил Михаил Гаврилович.

Отлив был в полной силе. По белому снежному полотну тянулись черные, словно чернильные, потоки, разводья и узкие трещины.

Начинался рассвет. Густые синие тени покрывали ледяные поляны и гряды торосов. Но вот заалела на востоке яркая полоска: на снегу загорались багровые блики, отражая краешек восходящего солнца.

Опять протяжные гудки. Теперь они обозначали, что плавание возобновляется.

Часа через два мы вышли в Никодимский раздел, двигаясь в нем медленно, но без остановок.

- Воздух! - Радист вручил мне еще одну радиотелеграмму. На этот раз сообщалось, что группа самолетов противника летит на восток. Примерил по карте - получается, что курс как раз к нашему каравану.

- Боевая тревога! Поднять сигнал всем судам!

Зазвенели колокола громкого боя. Корабль ожил. Захлопали двери, застучали по трапам и палубам ноги многих людей.

Через считанные секунды моряки заняли места у пушек и пулеметов.

Ясная погода - на руку противнику. Трудно укрыться транспортам и ледоколам среди сверкающих на солнце заснеженных льдов. Опять начиналось сжатие. Транспорты едва ползли во льдах.

Меня беспокоили оголенные винты. Я подумал, что во время воздушной атаки капитаны по привычке попытаются зигзагировать, будут прорываться в тяжелых льдах и останутся без лопастей... Не лучше ли принять бой с остановленными машинами?!

Поколебавшись (да простят меня морские стратеги), я дал команду:

- Всем судам остановиться! Застопорить машины!

Пять длинных гудков. Пароходы повторили сигнал, остановились.

На мостике появился английский офицер связи, бородатый лейтенант Девис, и встал возле меня с записной книжкой.

- Вижу самолет! Идет на нас, - раздался голос сигнальщика с левого крыла мостика, - много самолетов, - поспешил он добавить.

Самолеты летели на высоте около тысячи метров. В это время мы находились на Медвежьем разделе. Маяк Никодимский был хорошо виден - в десяти милях к западу.

«Юнкерсы» быстро приближались. Грозный прерывистый гул врывался в уши.

- Вижу двадцать самолетов... Двадцать пять самолетов, - выкликали сигнальщики.

Ждать больше нечего, надо уничтожить врага. Как бы не ошибиться, не упустить время.

- Огонь по самолетам противника!

Взвился кодовый флаг на мачте ледокола. В то же мгновение раздались выстрелы. Автоматических пушек, крупнокалиберных пулеметов на «Красине» было много. Недаром его называли «крейсером ПВО». Не хуже были вооружены и другие ледоколы. И на свои транспорты англичане и американцы немало поставили пушек и пулеметов.

Ансамбль был хороший, завеса из огня получилась плотная. Выстрелы гремели непрерывно, со все возрастающей силой.

Это была первая в моей жизни схватка с врагом. Здесь все было не так, как в Архангельске, во время бомбардировок.

Правда, и там ревели пикирующие самолеты и рвались фугаски.

Однако сейчас я не думал, что мне на голову упадет бомба. Единственной была мысль уничтожить прорвавшегося к нам врага.

Так думали и все мои товарищи, стоявшие у пушек и пулеметов. Их меткая дружная стрельба решила судьбу сражения.

- Хорошо, что во льду торпеду не пошлешь, - пробормотал Михаил Гаврилович. - А морячки неплохо стреляют!

Не все бомбардировщики решились идти на сильный заградительный огонь, многие стали сбрасывать бомбы в море. И справа, и слева, и впереди поднимались столбы воды и обломков льда. Бомбы взрывались, почти не слышимые в грохоте множества пушек и пулеметов.

Один вражеский бомбардировщик задымился и пошел в сторону острова Моржовец. Остальные не выдержали, рассыпались и повернули на обратный курс. Атака была отбита.

- Прекратить огонь!

Пушки затихли. Только на транспорте? 4 еще несколько минут била пушка. Увлеклись американцы и не заметили нашего сигнала. Итак, атака отбита. Сбит один самолет. В транспорты ни одного попадания. Никто не убит, не ранен.

Дальше мы пошли ходко, без особых задержек. Только в одном месте застряли на три часа. А потом двигались все светлое время суток. Скоро конец плаванию. Граница нашей деятельности - линия, проведенная на карте Белого моря от мыса Святой Нос до мыса Канин Нос.

За мысом Терско-Орловским, где кончались льды, мы заметили серые корпуса военных кораблей. Они примут от нас транспорты и поведут их на запад. Ледокол «Красин» вышел на кромку льдов и остановился. На мачте мы держали традиционный флажный сигнал: «Счастливого плавания!»

На каждом транспорте, проходящем мимо ледокола, поднимали: «Благодарю за отличную проводку». Винты у всех целы, оголенные лопасти резво вспенивают воду. На этот раз обошлось.

У кромки льда, кроме военных кораблей, - четыре транспорта с грузом, глубоко сидящие в воде, два - под английским, два - под американским флагами. Нам надлежало взять их под проводку и через беломорские льды вести в Северодвинск.

Английский офицер связи лейтенант Девис получил приказ и номера для подошедших транспортов. Мы вскоре вошли во льды. На этот раз конвой построили так: за «Красиным» шли два американских транспорта, за ними ледокол ? 2, за ледоколом два англичанина, с последним - ледокол?

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта