 |
| Лидия Николаевна Александрова: «Однажды какой-то командированный страдалец меня даже дома вечером нашел. Не за страх - за совесть мы работали. Не за деньги - от души». Фото Владимира Ларионова |
Молотовск и Европа
Лидия Николаевна Александрова – первый стоматолог нашего города. До июля 1955 года, пока она, выпускница ленинградского института, не приехала, зубы молотовцам лечили, а чаще удаляли выпускники зубоврачебных школ. В ее «адмиральской» квартире стало слишком просторно восемь лет назад, когда не стало мужа. Вся остальная любовь – на просторах Европы. Дочка окончила ветеринарную академию, работает в Украине, у внучки за плечами университет в Брно, и живет она в Чехии. Сестра шлет письма из Германии. Муж, Павлин Алексеевич, был военным, капитан второго ранга. Первая любовь – это не про них, они были просто одноклассниками. Любовь на сорок семь семейных лет случилась в студенчестве. - На свадьбу в родной городок Кологрив я во время сессии сбежала. И такой за это втык потом получила на партсобрании!Миленький, хороший пациент…
«Знаете, теперь часто со смехом говорят «на работу, как на праздник». Но у меня действительно так было. Только салфетку постелю на пациента – настроение сразу поднималось», - рассказывает про тридцать девять рабочих лет отличник здравоохранения, Почетный ветеран ЦМСЧ-58. А если пациент рот не открывает? А если откроет, а там ужас? «Да, иногда такие рты приходили! Но я не брезглива. И уговаривать умела: «Миленький, хороший…» Одного мужчину, помню, целую смену уговаривала. Бывало, и невесты своих женихов приводили, и мамы взрослых сыновей. Мужчины почему-то больше стоматологов боятся». Кусались, защищаясь? «Бывало и такое», - смеется. «Больше мне нравилась хирургия: удаление и челюстно-лицевые операции», - вспоминает доктор. На первую челюстную – пьяный со второго этажа упал – прибежала она на дрожащих ногах. Знаменитый хирург Сергей Федорович Ижмяков успокоил: «Не расстраивайся, уже все сам сделал». Дрожь из ног в голос перешла: «Мне ведь учиться надо!» Зря переживала, каждый последующий праздник поставлял человек по двенадцать с поломанными лицами. Работала Лидия Николаевна сначала в городской поликлинике. Не очень нужной себя почувствовав, перешла в заводскую: - И вот там меня встретили три замечательные, красивые женщины: Нонна Николаевна Александрова, Татьяна Афанасьевна Юшманова и Екатерина Меркурьевна Меньшикова. Пришла я к ним – голова набита знаниями, а руки мало что умеют. Многому они научили: не болтать языком во время работы, по-человечески относиться к людям. Сейчас можно услышать, как доктора даже пожилым «тыкают», не понимаю, как так можно.«Хоть целуйся, хоть грызись»
Работали тогда в одном кабинете в две смены, без медсестер. Счастьем считалось, если санитарочка под рукой. Пломбировочного материала не хватало, в госпиталь бегали выпрашивать. У бормашин, прялками их называли, скорость маленькая. - Но как мы работали! До последнего пациента в коридоре. Помню, после рабочего дня иду домой - по лестнице спускается мужчина с раздутой щекой, врачей клянет. Вернулась, зуб удалила. На следующий день он стихи принес: «Теперь хоть с женщиной целуйся, хоть с волком бешеным грызись». Не за страх - за совесть мы работали. Не за деньги - от души. А жили как? Это в кабинете «уважаемая Лидия Николаевна», а в чужом доме была она просто жиличкой. «На поселке мы с мужем снимали комнатку. В углах зимой снег стоял, хозяин, пьянчуга, печку один раз в три дня топил. Я за него и полы мыла, и за водой на колонку бегала – лишь бы не отказал в жилье. А потом ему подводники больше денег дали, и он нас вытурил. Санитарочка пожалела меня, беременную, пустила к себе до родов пожить».«Стараюсь держаться»
Мое совсем не дежурное: «Как вы замечательно выглядите» - Лидия Николаевна принимает с достоинством: «Стараюсь держаться». И вспоминает один из первых комплиментов: мальчишки-однокурсники рты пооткрывали, когда она в институт в новом велюровом беретике и красивом пальто пришла: «Лидка-то, оказывается, симпатичная девчонка, а таким чучелом ходила». - А сейчас какой красивый народ! И форма медицинская – загляденье. А у нас – халат бы без дырок. Выдали мне однажды драный колпак, я его пополам разорвала. И выговор получила. Выговоры Лидия Николаевна тоже могла выписывать, если было за что. Как только пришла она в заводскую поликлинику, так ее заведующей и назначили. - Не лежала у меня душа к этому делу. После того как приехали молодые специалисты из харьковского института, я сразу выбрала из них Евгения Бобыря и потащила к начальству: «Всему его научу, только с меня заведование снимите». Как за каменной стеной мы за Евгением Николаевичем были. Тридцать пять лет руководил он заводской стоматологией. Когда умер – ревела так, как будто близкого человека потеряла.«Вражеская» дверь
Бобырь ей тоже очень помог, в трудную минуту взял временным работником на полставки, «пока все не утряслось». Заболела Лидия Николаевна в тридцать пять лет так, что «если вычеркнуть светлые промежутки, два года лежала, не двигаясь». Счастьем обязана была считать, что поднялась, а у нее горе – работать нельзя. Третью группу инвалидности все-таки вымолила. «Диетврачом или физиотерапевтом», - согласилась комиссия. «Только стоматологом», - стояла она на своем, когда просто стоять было больно. И поехала на консультацию к московскому профессору. А там совершила поступок, в котором виноватой считалась, пока жива была советская власть: «Поперлась я в швейцарское посольство». 1968 год. Стоматолог оборонного предприятия, жена военнослужащего секретной части с букетом в руках открывает «вражескую» дверь: «Майне шлестер…» Она искала двоюродную сестру. …Давид Ребер приехал в Вологодскую область в поисках лучшей, чем в родной Швейцарии, доли. Нашел. Не удивляйтесь, это был девятнадцатый век. Открыл свое сыроваренное дело, женился, родились у него Роберт, Адольф и Клара – мама Лидии Николаевны. И все шло хорошо. Конечно, до 1937 года. Впрочем, потом тоже лучше, чем у многих. Роберту и Адольфу провидение еще в 1916 году подсказало уехать на историческую родину. Раскулаченному дедушке разрешили дожить дома благодаря заступничеству самого Калинина, а маме Кларе даже дозволили руководить национализированной сыроварней.«Зачем вы это сделали?!»
«Никогда никому не говори, что у нас есть родственники за границей», - заполняя анкеты, Лидия Николаевна выполняла наказ отца. Когда в мир иной ушел Сталин, мир земной стал чуть-чуть пошире. И в городок Кологрив начали приходить письма от зарубежных дядюшек. С сестрой, работавшей в посольстве, Лидия Николаевна встретилась. «Ты любишь искусство?» - спросила она, когда разговор не заладился. Но даже в седьмом ряду партера Большого театра не получилось поговорить. Во-первых, потому что пела великая Галина Вишневская, во-вторых, первый отдел завода в своем искусстве тоже силен был. Вернувшись в Северодвинск, Лидия Николаевна куда надо о встрече доложила. «Зачем вы это сделали?!» - если бы это было просто вопросом… «Мест нет», - говорили ей, после того как московский профессор выписал допуск к стоматологическому креслу, а в анкету доктора Александровой были внесены изменения. Вот тогда помог Бобырь. Ну а потом все утряслось. И в Швейцарию она съездила, со второго раза. В первый по дороге к мечте сломала ногу. Следующая попытка стала удачной, если не считать, что шел август 1991 года, а швейцарское телевидение не «Лебединое озеро» показывало во время нашего путча. И непонятно было, в какую страну придется возвращаться.***
Провожала нас Лидия Николаевна расстроенной. Из-за того, что поддалась уговорам и рассказала о себе, а не как собиралась – исключительно о своих уважаемых коллегах. Так что это я, подстрекательница, виновата, что внесены в ее воспоминания не все имена красивых женщин и настоящих мужчин – зубных врачей и стоматологов Северодвинска.Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
