Жизнь в ожидании мамы

«Галинка, за тобой папа приехал!» - крикнул мальчик Зота Пилипчук. Курейский казенный дом, маленькая девочка стоит на лестнице и ничего понять не может. О том, что папы иногда возвращаются с войны, детдомовские ребятишки тогда еще не знали. А мальчишкам разве можно верить?!

Но взрослые тоже вели себя странно: не праздник, а в самое нарядное платье переодели, в неположенный час в столовую отвели: ешь, Галинка, сколько влезет, и побыстрее, ждут тебя.

В кабинете заведующей сидел чужой дяденька. Красивый, высокий, в морской шинели. Шагнула к нему: «Здравствуй, папа». Он удивился: «Как ты меня узнала?» Смешной какой, ведь все остальные были свои, детдомовские.

Отец достал из кармана удостоверение личности - вышитый платочек и фотографию…

Пропали без вести

- Всю войну она прошла с папой, - показывает Галина Николаевна Мартынова самую дорогую фотографию в семейном альбоме. – На ней мне и трех лет нет. Но платье это до сих пор помню: красное с белым горошком, помню прикосновение его шелка.

Война в семье первостроителя Николая Новикова с горя началась. Похоронил он свою младшую доченьку и уехал на фронт. А потом узнал, что пропала семья без вести. В ответ на все его письма пришла одна-единственная весточка из родного дома на улице Индустриальной. От соседки: «Не пиши, Николай, больше. Жена твоя Таисия бросила Галю…»

Она не бросила – в бане оставила. Помыла, одела, посадила малышку на скамеечку: «Подожди, я скоро приду». Наверное, поцеловала в чистую щечку, может быть, поплакала и ушла на всю жизнь.

- А мне так тепло стало, так хорошо. Прикорнула я в уголочке и заснула. Уборщицы вечером разбудили.

«Какие в вашей квартире потолки высокие», - задираю я голову - так слезы можно спрятать. «Три метра двадцать сантиметров. Представляете, каково ремонт делать!» Галина Николаевна тоже плачет.

… «Мамочка, милая, забери меня», - слезы маленькой Галочки вытирали чужие тети в детском доме. А потом она забыла, что бывают на свете мамы, и папы - тоже.

- Хорошо было в детдоме: кормили, одевали нас, как куколок, в наряды из американских посылок. Летом в рядок построят - и в лес. На волокуши бочки ставили, а мы рядом шли, по ягодке в них кидали, травы разные собирали. И еще концертировали в ближайших деревнях. Я плясунья была. Одна беда – ботинок по размеру не найти, так мы обутку привязывали шнурками к ногам и топотали.

Бабульки деревенские, глядя на веселых ребятишек, плакали тихонько. И чуть не навзрыд, когда не брали маленькие артисты хлеб и от молока отказывались. Думали, запугивают в детдоме горемычных сирот. А их кормили перед концертом досыта, чтобы взять ничего не хотелось у полуголодных зрителей.

Один недостроенный дом

Нашел отец дочку. Тот день, когда в детдом первое письмо с фронта пришло, тоже - на всю жизнь. Ответ Галя вышила. Дали лоскут, начертили на нем «Папе от Гали», для цветочков место наметили – пиши розовой ниточкой, девочка, и чтобы ни одного кривого стежка! Она, пятилетняя кроха, иголку в первый раз в руках держала, пальчики колола, слезы глотала, но выполняла главную заповедь детства: «Все для фронта, все для Победы».

«Папа, какой день в жизни тебе больше всего запомнился?» - спросили дети Николая Титовича Новикова в день его семидесятилетия. Он ни на секунду не задумался: «Тот, когда на фронт пришло письмо с платочком».

А мог бы про медаль «За отвагу», про ордена Трудового Красного Знамени вспомнить-рассказать. Или про то, как однажды рано утром прибежал к нему начальник стройки товарищ Бойчук с одной на двоих доброй вестью и бутылкой коньяка. Обнялись свежеиспеченные кавалеры ордена Ленина, заплакали и выпили.

Когда кто-то, в успехе бригадира Новикова особое отношение руководства усматривая, любимчиком его обзывал, начальство так отвечало: «В восемь утра вы еще шагаете на работу, а его бригада уже кирпич кладет. И вечером работу не бросит, пока раствор не закончится».

А однажды в газете городской прочитали дети, что отец Героем Социалистического Труда стал. Примчались с поздравлениями, счастливые. И он с улыбкой дверь открыл: «Успокойтесь, ребята, завтра опровержение будет напечатано». Напечатали. А неофициально Николаю Титовичу просили передать: много его домов в городе стоит, но один не достроил, «какой – сам знает». В общем, Героя дали другому труженику, члену КПСС. А Николай Титович и после этого уговорщикам продолжал объяснять, что партийным надо уметь языком работать, а ему легче кубометр кладки сделать. Правда, от депутатства в Горсовете не отмахнулся, послужил народу: «Там говорить не надо, только руку поднимай».

Десять лет назад не стало заслуженного строителя РСФСР Николая Титовича Новикова. Память о нем хранит «Родина» и многие другие городские дома кирпичной кладки.

Без ласки и обид

Семью он тоже построил. После войны сошелся с соседкой, с той самой, которая письмо о беде отписала, которая Галю помогла найти. Ее с дочкой муж бросил. Появилась у Гали названная сестренка, а потом и братик родился. Она никому, даже лучшим школьным подружкам не рассказывала, что мамой называет мачеху.

- Такого, чтобы обнять, прижать к себе, не было, но и обид - тоже. А детдом я вспоминала часто, как из него уехала, есть хотелось всегда. Родная мама? Говорят, она после войны один раз приезжала, спрашивала… Меня пугали, если что-то натворю: «Таисии отдадим». И так часто это повторяли, что однажды я сказала: отдайте! Больше маму не вспоминали.

Жили мы на Ленина, тогда из окна квартиры можно было увидеть заключенных, которые город строили. Однажды один из них сбежал, и всех до полуночи держали на улице под дождем. Так жалко было: голодные, сырые, собаки на них страшно лаяли.

После школы окончила Галина бухгалтерские курсы. А потом на завод пришла, на разметку. С той поры гвоздь для нее забить – дело плевое. «Мужики деревенские удивляются. Говорят, впервые видим женщину, которая молоток правильно держать умеет».

Уже замужней женщине, маме двоих детей предложили: ты маленькая, в любую дыру залезешь, иди в изолировщицы. Однажды залезла, заработалась и не заметила, как на обед все убежали и отсек подлодки задраили, вот-вот к проверке труб давлением собираясь приступить. Хорошо, дежурный по отсеку услышал пыхтение: «Это кто там? А ну, красавица, вылезай».

- А я от страха разбухла и не знаю - как. Подтянул меня за ноги. Сказала мужчине спасибо и на обед собралась бежать. А он: «Сидеть! Будет уши закладывать – сглатывай». Так мы с ним час и просидели, воздух глотая. Потом на сварке титана поддувальщицы потребовались – пошла. Кто работал, знает, как паров надышишься и что в голове от этого происходит. Сядешь передохнуть, ноги свесишь - настроение хорошее, только что не поешь. Начальство мимо идет – а ну вас на фиг, думаешь.

В семидесятом году ушла я с завода в бухгалтерию ЦМСЧ-58, девятнадцать лет за столом просидела, а потом сразу на пенсию. Ветерана труда не заслужила, трех лет для стажа не хватило, ну и наплевать. Пенсии хватает, потому что на лекарства не трачусь.

«Обиженные дольше живут», - улыбается Галина Николаевна. Соглашается со мной: «И лучше». Мы не о богатстве. О женском счастье, материнском, о бабушкиных радостях. И о домике в Вельской деревне: «По полгода там с мужем живем. Люблю дерн руками перебирать, с травинками разговаривать, по росе босиком ходить. И такая энергия от всего этого течет! Правда осенью, когда в город возвращаемся, ну ничего не хочется делать, хандра наступает. Но к Новому году заканчиваю дурака валять».

И еще про здоровье. Много ли вы видели бабушек, которые с легкостью могут показать, как выполняется гранд батман жете? Я только двух: Плисецкую по телевизору и Мартынову. Балету она в школьном кружке училась.

- Галина Николаевна, а когда вы про обиду сказали, это о маме?

Ответ она давно знает, надо только со слезами справиться:

- Если бы раньше была передача «Жди меня», я бы обязательно ее нашла, чтобы обнять, успокоить и сказать спасибо. За то, что живу.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта