Забытый конвой

Молотовск 43-го: «черный» рынок, гостеприимство и странные девушки

Майна, вира, балалайка

Я был третьим офицером на «Томасе Харлее» («Thomas Harley»), одном из шести американских торговых судов, доковавшихся в Мурманске (Россия) в марте 1943 года. Вскоре после этого мы перешли в небольшой приморский городок Молотовск, впоследствии переименованный в Северодвинск. Ко времени прибытия в Молотовск выяснилось, что кораблей, способных эскортировать нас на родину, не было. Поэтому все шесть американских судов, названных позднее забытым конвоем, остались в Молотовске в ожидании прибытия кораблей эскорта на целых восемь месяцев.

Во время нашего первого захода в Молотовск мы не знали здесь ни души, а наши познания в русском ограничивались лишь несколькими нецензурными выражениями. Тем не менее мы пребывали в волнительном ожидании от встреч с «молотовцами».

Их гостеприимство поражало. Вспоминаю, как через день-два после прибытия в Молотовск я отправился на прогулку, чтобы познакомиться с городом. Мне никогда не приходило в голову, что русские могут смотреть на меня с таким любопытством. Чтобы рассмотреть «американца», они высовывали головы из окон, останавливались на улице, провожая взглядом. Я остановился возле одного дома и постучал. Крупных размеров женщина и ее дочь впустили меня и устроили концерт на балалайке. После концерта мать приготовила чай, который мы пили из стаканов, и принялась показывать фотографии своих мужчин из семейного альбома. Не успел я выйти за порог, как они начали весело обсуждать, как замечательно все прошло. Или что-то вроде этого.

Русский не простой язык, и поначалу мы понимали далеко не все. Доходило до курьезов. Таким был случай с именами девушек, работавших в доке. Они то и дело кричали друг другу: «Вира», «Майна». Мы подумали, что это их имена, и так стали к ним обращаться. Вскоре мы узнали, что это команды, связанные с их работой, и означали что-то вроде «вверх» и «вниз». Девушки были столь любезными, что по-прежнему продолжали отзываться на данные им новые имена.

Замок без ключика

Ничего не могу сказать о Мурманске, но в Молотовске проституция имела место быть. Конечно, трудно сказать, где проходит грань. Если ты даешь девушке весьма ценные в соответствии с теми обстоятельствами вещи - сигареты, мыло или конфеты, и она решает, что лучшим продолжением отношений будет пойти с тобой в постель, означает ли это то же самое, когда друг отвечает тебе взаимностью, если ты угостишь его выпивкой, ужином или сводишь его в театр?

На окраине города существовал один особенный дом (я намеренно использую этот термин). Там предлагали самогонку и танцы. Время от времени где-то на полчаса или около того одна из парочек покидала комнату.

Кроме того, в городе жила одна женщина-парикмахер. Как только появлялся посетитель (во всяком случае, американский моряк), она предлагала ему выбрать стул возле двери или в дальнем занавешенном углу, где цена на услуги была много выше. Клиент в укромной части комнаты получал не только услуги парикмахера, но и стакан водки. В то время, когда он выпивал спиртное, парикмахерша вставала на колени и делала то, что требовалось, чтобы расслабить его для стрижки. Насколько я знаю, никто никогда не просил сделать стрижку короче ушей.

Молотовск – это дитя войны с деревянными мостовыми и совершенно без водопровода. По возможности мы выезжали поездом в Архангельск, где работало два клуба для военнослужащих. Хозяйки этих двух учреждений смотрели на иностранных моряков как на посланников с неба.

Некоторые девушки поначалу были весьма недружелюбны и приветствовали нас: «Blow, Joe!» («надутые янки»). Это приводило нас в замешательство до тех пор, пока мы не узнали, что они работают на военных заводах и предупреждены начальством об ответственности за разговоры с иностранцами. Но энергичные танцы и водка обычно ломали их скрытность.

Однажды я с другом был в ложе архангельского театра на спектакле «Роз Мари» на русском языке. В соседней ложе сидели две прекрасные девушки. Они, хихикая, послали нам записку с просьбой встретить их после представления в близлежащем парке возле статуи Сталина. Мы пребывали в предчувствии прекрасного вечера ровно до тех пор, пока они не сказали, что хотели с нами встретиться лишь для того, чтобы подправить произношение в своем английском.

Один из моряков в Архангельске влюбился в русскую девушку, одарив ее сигаретами, мылом и даже парой собственных ботинок. Он покрасил стены ее комнаты и, наконец, в качестве венчального любовного дара презентовал ей дверной замок. Она с благодарностью приняла замок, повесила на дверь и… закрыла от него свою комнату.

Нудисты и плановая экономика

Однажды архангельский Интерклуб организовал для союзников выезд на пикник. Предполагалось, что он состоится на траве прекрасного острова в дельте Северной Двины. Клуб приготовил ланч и арендовал судно. Но случилось непредвиденное. Трава действительно была зеленой и сочной, но как только наша баржа добралась до места, выяснилось, что трава произрастает прямо из воды и покрывает таким образом весь остров. Оказалось, что ни одна из наших хозяек не только не была на этом острове до сих пор, но даже не побеспокоилась, чтобы выяснить, что он из себя представляет. Наш ланч был употреблен прямо на судне в напряженной тишине, изредка нарушаемой горькими фразами американцев о случающихся ошеломляющих эффектах в плановой экономике.

Благодаря нам была изменена одна из местных традиций, правда, не ясно, в лучшую или худшую сторону. Совместное купание обнаженных мужчин и женщин, которое было широко распространено в предыдущие 25 лет, было неодобрительно воспринято советским правительством, но все равно сохранялось на окраинах метрополии. Вид мужчин и женщин, лежащих голыми на пляжах Архангельска, вызывал столько комментариев среди иностранцев, что были изданы приказы, требовавшие непременно носить купальные костюмы. Русские подчинились требованиям, однако сила приказа была малоэффективной, поскольку из-за отсутствия раздевалок они продолжали переодеваться прямо на пляже.

Три яйца за мыло

Наиболее важной составляющей нашей жизни в Архангельске был «черный» рынок. В России существовало нормированное снабжение, но не возбранялось приобретать продукты свыше норм по более высоким ценам.

Поскольку у нас не было карточек и наша диета на судне состояла главным образом из бекона, недостаток овощей вскоре привел к кровоточивости десен, и нам от отчаяния пришлось обратиться на местный рынок. Одна из наших групп специализировалась в обеспечении овощами, другая - яйцами и т.д.

Я же стал основателем «Ле Като Томато-Картофельной Кампании, Лтд». Наша составляющая в торговле с русскими включала сигареты, хозяйственное мыло и пустые банки из-под кофе.

Восемь месяцев в Советском Союзе – это долго, но я, как и мои товарищи, полюбил эту страну. По-моему, русские относились к нам очень хорошо. Конечно, было и некоторое непонимание, впрочем, если бы какой-нибудь русский позволил бы сделать в Нью-Йорке то, что мы вытворяли в Молотовске, его бы повесили на Таймс Сквер.

Когда наконец «забытый конвой» покидал Молотовск в ноябре 1943 года, огромная толпа «молотовцев», махала нам с пирса на прощание. В узкой части фарватера мы проходили мимо землечерпалки, мальчишка, работавший на ней, прокричал «Smokum, Comrade?» («Закурить, товарищ?») Я кинул ему пачку сигарет, которая не долетела. Последняя запомнившаяся сцена в России, которую наблюдала вся команда, был мальчик, плывущий в ледяных водах Белого моря…

P.S. Месяц назад знакомый моего отца американский историк Марк Скотт прислал на наш адрес рукопись своей книги «Мурманские конвои в воспоминаниях очевидцев, 1941-1945 гг.». Поначалу меня, конечно, привлекли фотографии, но, вчитавшись в текст, я понял, что большая часть воспоминаний посвящена пребыванию американских моряков в Архангельске, Молотовске и Мурманске, их восприятию жителей этих городов, быта северян, тому (как можно предположить) очень важному и необычному, что остается в памяти по прошествии десятков лет.

Более всего мне запомнились мемуары капитана Джона Ле Като, оказавшегося в составе конвоя, «забытого» в Молотовске на целых восемь месяцев. Понятно, что именно у этих ветеранов, несколько месяцев живших рука об руку с моими земляками, сохранились и самые полные воспоминания о Севере и северянах. Вот мне и захотелось поделиться прочитанным, тем более, что книга только что вышла в издательстве «Эдвин Меллен Пресс» (Scott, Mark. Eyewitness Accounts of the Murmansk Run, 1941-1945.The Edwin Mellen Press, 2006. -240 p. Скотт, Марк. Мурманские конвои в воспоминаниях очевидцев, 1941-1945 гг. Эдвин Меллен Пресс. 2006. – 240 стр.), а ее автор любезно разрешил перевести и опубликовать понравившиеся мне главы.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта