Кошмар на улице Макаренко

Хотите ли вы, не хотите ли, но дело, товарищи, в том, что прежде всего вы - родители...

Да не откроют вам! Обычно, если к ним стучат, они из окна выпрыгивают, - на площадке второго этажа девушка объясняет нравы соседей.

А за запертой дверью напротив притаилось многодетное несчастье. Оно ходит тихонечко - это слышно, ругается про себя - об этом можно догадаться, выключает свет, встает у окна и ждет, когда отъедет машина с ненужными гостями из горуо и милиции. А впусти их, надоедливых, опять ведь начнут старую песню: не пейте, притон не устраивайте, хотя бы малышей пожалейте! И опять придется объяснять: если и выпито, то по чуть-чуть, а дети только что убежали погулять, довольные и сытые, от души наевшись компота из абрикосов. У мамы этого большого, недоедающего и поочередно отбывающего за колючую проволоку семейства, наверное, самое сладкое воспоминание о хорошей жизни такое - компот из абрикосов. Поэтому кричит о нем громко и гордо каждый раз, когда застают ее врасплох.

На улице окончательно стемнело. В милицейском уазике загорается лампочка: кто следующий в списке неблагополучных? Вечерний рейд комиссии по делам несовершеннолетних продолжается. В нем участвуют: депутат Горсовета Наталья Фофанова, начальник подразделения милиции по делам несовершеннолетних Валентина Порошина, ведущие специалисты горуо Зинаида Ларионова и Валентина Коновалова. Адреса, имена и проступки своих подопечных, а также их родителей они знают наизусть. Хотя приходится вносить корректировки: каждую неделю кто-нибудь сообщает: «У меня умер папа». Или мама. От пьянки.

Никакой жалости к инвалиду

- И здесь не открывают. Может, свет отключен? - кнопку электрического звонка оставляем в покое, стучимся и слышим за дверью шаркающие шаги.

Тяжело больной молодой мужчина еле-еле ходит и так же говорит. С трудом разбираем его мычание: жена в очередном долгом загуле, дома который день нет ни крошки. Сын ворует последние копейки пенсии, пропивает их и прогуливает школу. А сейчас шляется неизвестно где, не имея ни капли жалости к несчастному отцу-инвалиду.

Руслану всего пятнадцать. Недавно он просил соседей помочь написать бумагу, чтобы объявить в розыск маму. Они отмахнулись. С ним давно никто не хочет связываться, кроме Галины Александровны, живущей этажом ниже. Впрочем, и она уже тоже не хочет...

Если бы парня вовремя научили любить, он бы понял, что ближе человека, чем абсолютно чужая бабушка Галя, у него нет. И вряд ли будет.

- Первого сентября, когда парня надо было в первый класс отправлять, зашла к ним - матери нет, отец пьяный лежит. Заругалась, а он в ответ: «Тебе надо, ты и веди», - вспоминает Галина Александровна. - Собрала я Руслана кое-как. Все дети на линейку пришли красивые, с цветами, а он как оборванец... Родители его все время пили. Мать, когда появляется, кричит: «Они мне все уже надоели!»

Не жена - бабушка Галя ходила к больному соседу в больницу, носила передачки, а он еще и каждую копеечку пересчитывал - не обманула ли соседка? Не мать - бабушка Галя этим летом бегала по инстанциям, чтобы Руслана по «горящей» путевке в лагерь отправить. А сколько с ним в очередях больничных выстояла, чтобы он анализы сдал и справку получил! Потом в пять утра повела к месту сбора. И из лагеря мальчишку, сотворившего там что-то нехорошее, к ней же раньше срока привезли: принимайте своего обормота. Да не ее он, чужой совершенно, а нервы так натрепал, что добрейшей души женщина заболела от расстройства. Ну сколько можно тянуть из болота тех, кому в нем нравится чавкать? Все, хватит! Так и Руслану недавно сказала: «Даже здороваться с тобой больше не буду».

- Говорите, опять отец без хлеба сидит? Что делать, соберусь сейчас, схожу в магазин.

Дай Бог вам здоровья, Галина Александровна!

Мы в дверь - они в окно

- Кто такие? Зачем пришли? Я сейчас в ФСБ позвоню, - разъяренный мужик действительно достает телефон и начинает ему докладывать о подозрительных личностях, ворвавшихся в квартиру.

Их, мужиков, в двухкомнатной клетушке четверо. Одни спят, другие шумно бодрствуют. А на кухне хозяйка, набирая обороты, защищает свою личную жизнь: «Один - мой сожитель, другой - друг... Имею право». То, что тринадцатилетняя дочка из этого хмельного «рая» даже в школу не уходит, ее не волнует. И то, что в кухне в положенный час ужином и не пахнет: «Они (дети) сами кормятся».

- Опять где-то по вороватке бегает, - недобрым словом поминает женщина четырнадцатилетнего сына. - Скоро у него суд, давно пора закрывать в тюрьму. Мне его не жалко, вампиреныша.

Зинаида Николаевна качает головой:

- Что же ты с собой сделала! Раньше ведь не пила, работала хорошо.

- Сыну спасибо за это надо сказать! Как вернулся из «спецухи», вся жизнь под откос...

У следующей мамаши на лице печать пропитых лет:

- Клянусь, не было четырех приглашений на комиссию, только две бумажки получали. А как сына к вам вести? Цепей-то у меня нет! И самого Толика сейчас дома нет. Гуляет где-то.

Гулять недавно отпущенный из тюрьмы сынуля отправился, судя по всему, ровнехонько с нашим приходом: в соседней комнате осенний холод колышет занавески распахнутого окна.

- Нет, нет, - наливаются честностью глаза мамаши, - это мой сожитель, наверное, вышел. В магазин.

Как прожить «на что-нибудь»

За этой так и не открывшейся дверью живет папа-одиночка. Он приходит в комиссию по делам несовершеннолетних, выслушивает очередную беседу по поводу сыновей, малолетних правонарушителей, со всем соглашается: «Да-да... А самое страшное - они спать ложатся в ботинках!»

В этом общежитии на членов комиссии однажды с ножом пьяный дурак кинулся.

- Вроде бы, собаки у них раньше не было, - удивляется Зинаида Николаевна, услышав лай за очередной дверью.

И здесь подопечного не застаем. На вопросы отвечает сожитель его мамы.

- Почему ребенок в школу не ходит?

- Не знаю, каждое утро его будим.

- Вы с сожительницей не работаете?

- Не-а, - ленивый зевок.

- А на что живете?

- На что-нибудь.

...С каждым разом мне все нестерпимее хочется изо всей силы пнуть по очередной и без того избитой двери. И крикнуть: «Что же вы делаете, ..!», употребив вместо многоточия гадкое слово, унижающее достоинство человека. Найти бы такое, чтобы ниже уже некуда... Нельзя. Надо так, как ведущие специалисты горуо: спокойно, с уговорами, терпеливо объясняя, что детей надо любить, воспитывать и кормить. Тихонько рассказать мальчишке, как его бравый дружок-подельник навзрыд плакал в суде, узнав о лишении свободы. Похвалить его за наконец-то появившиеся в дневнике хорошие отметки. Объяснить, когда за талонами на питание зайти... Терпение такое вовсе не из-за привычки к чужой беде, наоборот - по причине ее, привычки, отсутствия. Удивительные женщины.

Ужасы родительского дома

Только один раз за этот трудный вечер услышала от них крепкое печатное слово. На улице имени славного педагога Макаренко. Там, где сама онемела от страха, а у видавшего виды майора милиции Порошиной в глазах заблестели слезы.

Живут в грязи и вони общежитской комнаты четверо: родители и две дочки. Юле десять лет, прозрачной до ангельского лика Ирочке по документу - шесть, на вид - не больше двух. Есть еще крыс Миша в клетке. А вокруг такое, что зайди в эту душную помойку ярый гринписовец, так он бы кричать стал о нарушении прав домашнего животного на жизнь по-человечески.

Под потолком тусклая лампочка, на черном окне - мерзкая тряпка. Такая же плохо прикрывает клочья паутины и плесени в углу. Еще страшнее тряпье на трех спальных местах. С него, рваного, черную грязь не стиральным порошком - ножом соскребать надо. Зато над изголовьем родительского ложа роскошь какая! Не хватает, видно, отцу семейства в жизни красоты, вот и заклеил метра три квадратных картинками с голыми девицами.

На полу среди хлама - картошка прошлогоднего урожая, такую страшную и на помойке осенью не увидишь. Но ее утром жарили и днем кормили детей - об этом обиженный выговором папаша Михаил Евгеньевич кричит так, что вроде бы ему медаль пора давать. За спасение голодающих.

- А сейчас суп варим, - кивает он на кастрюлю, в которой бурлит один кипяток.

Мамаша с гордым именем Надежда Константиновна молча слушает упреки, объясняя, что не работают оба, а только подрабатывают: «Я квартиры ремонтирую». На вопрос: «Вам детей не жалко?» обреченно кивает головой: «Жалко».

А девочки испуганно молчат. Только Юлечка тихо-тихо шепнула мне:

- Нам дома хорошо.

- Заберите их, пожалуйста, - это за детей соседи просят. - Девочки голодные, грязные, вшивые, родители пьют и скандалят меж собой. Ужас, как живут!

Знаете, когда мне еще страшнее стало? Когда Валентина Степановна Порошина сказала: «Забираем! Сейчас же!» Оглянулась я на дверь, чтобы прикинуть, как скорее выбежать из этого мрака, не запнувшись за помойный развал. Чтобы не видеть, не слышать, как малышки будут цепляться за родителей и плакать...

«Какие тут у вас сквозняки!»

Скорее домой, смыть с рук грязь, а с души - налипшую тяжесть и забыть о ней хотя бы на время. Ощущение у всех одинаковое. Поэтому на обратном пути ищем другие темы для разговора. Валентина Порошина благодарит Наталью Фофанову - депутат помогла найти спонсора, Елену Викторовну Козлову, которая подарила подразделению по делам несовершеннолетних компьютер.

- Теперь на восемнадцать работников у нас их будет два. Спасибо!

А Валентина Коновалова предлагает улыбнуться. Увы - на заданную тему:

- Недавно одна мамаша к нам в комиссию приходила. Как обычно: страшная, грязная и вонючая. Села, ножку за ножку закинула, пальчики развела: «На работу я устроилась. Скажу куда - даже не поверите!» Выдержала паузу и - гордо: «Девушкой по вызову!» А однажды другая алкоголичка заявилась пьяной. Попыталась сесть и - мимо стула. Кое-как выкарабкалась из-под стола, отряхнулась: «Какие тут у вас сквозняки!»

P.S. Юлечку и Иришку забрали от родителей на следующий день. Сегодня они знакомятся с нормальной жизнью в инфекционном отделении больницы. Говорят, девочки очень обрадовались шоколадкам, которыми их угостили милиционеры. И совсем не плакали...

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта