Запятые жизни и юридические точки
«Здравствуйте! Пишет вам старая женщина, инвалид первой группы. У меня есть внук Кирилл шестнадцати лет. Он с шести месяцев оставлен мне. Его отец платил алименты, но с 25 сентября 2003 года перестал платить. У него другая семья. Мать, моя дочь, сыном не интересуется. Всем хорошо, а как нам с внуком прожить на мою пенсию 1800 рублей? Одни ботинки стоят больше... Подошла нужда вплотную, а что делать, не знаю. Долго мы не протянем. С уважением к вам Котельникова В.К.»Это письмо лежит на моем столе второй день и не дает о себе забыть. В магазине, где на продукты незаметно улетают две сотенные. Дома, когда сын, ему тоже шестнадцать, заглядывает в сумки и тянет недовольно: «Опять ничего вкусненького не купили...» Если 1800 поделить на 30, а потом еще пополам, то получится ровно тридцать рублей в день. Черта бедности при такой арифметике как планка мирового рекорда по прыжкам в высоту.Сначала я думала, что все достаточно просто. Просто бабушка законов не знает, которые не дадут брошенному ребенку пропасть. Надо проконсультироваться и подсказать. Проконсультировалась - подсказали, что за эмоциями не заметила в письме самое главное - бабушкин приговор: «инвалид первой группы». Юрист и представитель органов опеки объяснили: тяжелобольной человек не может быть опекуном ребенка, даже если на самом деле уже шестнадцать лет его опекает. А значит, нет ни пособия, ни права подать в суд на алименты. Это может сделать только мама Кирилла, но ей наплевать. Юрист развел руками: «Закон и мораль далеко не одно и то же». Сотрудница горуо сказала: «Будем решать, чем помочь». С этим и еду по обратному адресу письма.«Я твой ребенок, а не он!»- Сегодня уже приезжали к нам из школы завуч и учитель, попросили Кирилла уговорить, чтобы снова учиться пришел. Там, говорят, и подкормят его, и с обувью могут помочь. Но мы ведь ничего не просим, только бы алименты. Сказали, что юрист-консультант поможет их высудить, как только из отпуска выйдет... А Кирилла дома нет, он уехал картошку собирать. Каждый день по мешку заработанному привозит, обещает, что на всю зиму нас обеспечит.Валентина Кирилловна, маленькая, худенькая старушка, сидит у окна, на котором расставлены игрушки и свечки, топорщится шариковыми ручками и цветными карандашами пластиковый стаканчик.- Это я для деточек, что погибли. Ангелочков убили... - на глазах у нее слезы. В первый и последний раз за весь наш долгий разговор о жизни, в которой, как она говорит, «одни запятые».- За хорошего человека моя Марина замуж вышла в восемнадцать лет. Знаете, как я боялась милиции в день свадьбы?! Тогда ведь безалкогольные командовали играть, а мы - как полагается. Думала, придут и заберут невесту, ведь пить-то можно с двадцати одного года.Обошлось, конечно, и потом тоже все было хорошо: зять прибежал из роддома, на крыльце которого ночь провел, радостный: «Сын!» Может быть, это время было самым счастливым в жизни Кирилла, тогда он был всем нужен. Но оно уже на убыль шло. «Шлея под хвост попала», - говорит мама про закрутившие дочку пьянки-гулянки. На молочку, в больницу ходить, ночами качать малыша - все бабушке пришлось делать. Даже не за спасибо, а за злой крик дочки-матери: «Что ты с ним трясешься, я твой ребенок, а не он!»Сначала из дома ушел отец. Кто его осудит, если своими глазами видел мужчина измену. Потом и мама исчезла. А бабушка сидела возле шестимесячного крохи и молила, как и сейчас молит Бога, только об одном: «Дай силы жить».- Страшно у меня болит голова, из-за этого уже тридцать лет на инвалидности. Так иной раз болит, что разогнаться бы да об угол... Но внука-то куда...Пришлось однажды оставить его, два года назад болезнь уложила в больницу. Вернулась - дома грязь и пьянка под предводительством дочки. Во дворе костер пришлось развести, чтобы сжечь завшивевшую одежду Кирилла. Но по-настоящему страшное случилось вечером, когда пришла милиция с обыском: «Где вы, бабуля, были в ночь с такого-то на такое-то? В соседнем доме трое ребят в квартиру забрались, а ваш между этажами стоял, караулил».- Мне очень хотелось есть, а ребята сказали, что денег дадут, - сказал Кирилл на суде. И так стыдно было бабушке за то, что не смогла усмотреть, за то, что слезы рекой... - Судья сказал: «Ничего, мы здесь столько слез видали...» Год условно Кириллу дал. Весь год мы ходили отмечаться в милицию вместе. Судимость сняли. И сказали тогда: «Молись на бабушку, Кирилл».А кому он еще нужен...«Бабушка, забери меня отсюда!»Для того чтобы в первый класс внука собрать, Валентина Кирилловна устроилась в «Спутнике» брать деньги за платный туалет. Два с половиной года каждые положенные ей 50 копеек с вырученного рубля откладывала. Узнав о бабушкиной заботе, продавщицы привезли из Москвы для Кирюши отличный костюм-тройку, а директор рынка подарил ранец.И все было замечательно в тот первый день осени: соседи во дворе хвалили Кирилла за то, что он такой красивый и уже ученик, советовали учиться хорошо и вырасти бабушкиным помощником. Казалось, он совсем не переживал, что рядом, как у других, нет папы и мамы. Только когда учительница спросила о родителях, заплакал... Пришлось бабушке все рассказать и предупредить на всякий законный случай: ребенка никому не отдаст.В ягринской школе рядом с бабушкиным домом Кириллу было хорошо, пока мама его не забрала. Может, какая из опытных подруг втолковала во время трезвого просвета, что могут ее прав лишить на сына, а его - в интернат. Испугалась: незачем ведь будет бегать в сберкассу, «лишенкам» детских пособий не платят. Значит, и в стакан меньше «радости» нальется.А Кирилл под ночь звонил домой и плакал: «Забери меня, здесь все пьяные и дерутся». Потом выбегал на остановку ждать, когда из дежурного автобуса выйдет бабушка. И с учебой в городской школе получилось плохо: двойки, прогулы, специальная комиссия, пятнадцатая школа, два учебных года засчитывались за один. Так и тянулось, пока совсем не бросил учебу, несмотря на старания учителей.«Мама» - трудное словоВалентина Кирилловна всех, кто не может ей помочь, понимает. И непутевую Марину жалеет: «Вы же женщина, понимаете, разве могла я свою дочь на суд послать?» Понимаю: ни за что в жизни, потому что тогда пришлось бы Кирилла отдать государству.- Я ведь сама из приюта. Вы в Матигорах бывали? Слышали, что тамошний приют семеновским называют? Построил этот двухэтажный дом для своей семьи мой родной дед Семен. Вот как судьба повернула: в своем дому чужой жила. И была там «никто», потому что «дочь врагов народа».Про свою семью Валентина Кирилловна не рассказывает, только говорит, что ласку родительскую помнит. И родную бабушку, к которой бегала в гости. Когда последний час короткой побывки наступал, забивалась на печку и больше всего на свете хотела, чтобы бабка забыла о ней и не отправила в казенный дом. «Ни разу не забывала», - вздыхает грустно.И еще вспоминает Пасху, покрашенные бабушкой в честь запрещенного праздника яйца, которые принесла друзьям. Весь детдом подняли на ноги старшие товарищи, чтобы заклеймить девчонку, пытавшуюся «разложить» маленьким гостинцем большой советский коллектив. Из пионеров ее выгнали, припомнив «вражье» родство, с криком и позором. А для того чтобы его смыть, заставили драить туалеты. Каждую ночь, два месяца.- Восьмой десяток мне, а все помню... Когда я уже большая была, мама меня в гости пригласила. Угощала пирогами, виновато суетилась, что-то спрашивала. И мне у нее так хотелось что-то спросить, а как назвать ее - не знала. Это очень тяжело и страшно. Поэтому я боялась, что и внук не сможет сказать этого слова, и никогда ему не говорила, что у него мама плохая.Она приходит сюда. Очень редко трезвая, чтобы поесть и поспать. А чаще - пьяная, чтобы еще во дворе выорать очередную порцию матов, не забыв каждый раз добавить: «Ты мне не мать» - и сына уродом назвать. Тогда Валентина Кирилловна просит внука принести маму домой. Сил у него на это уже хватает. Терпения пока тоже.- А мне уже и не стыдно... Где-то я ее просмотрела, может, потому, что работой не нагружала, - болезненной она росла. Зато Кирилла ни о чем просить не надо. Помощник он и защитник. И все меня успокаивает: «Ничего, бабушка, ведь когда-нибудь устроюсь я на работу». Ходит, ищет, а как до грамоты разговор дойдет, что сказать может? Четыре класса! Вот и молчит про грамоту, а куда нынче без нее? Летом в бригаду по ремонту дорог устроился. С получки даже телевизор купил. Я думала сначала чего-нибудь из одежды прикупить, но раз такая мечта у парня была большая... А на следующий день пришли какие-то проверяющие, сказали, что по закону в таком возрасте детям работать целый день не положено, а в бригаде по-другому никак. Рассчитали. Так он даже плакал... Уговорю я его учиться. Учительница говорит, что два класса за год сможет одолеть, если захочет. Он ведь у меня не пропащий, сам выучился телевизоры и магнитофоны ремонтировать. Его ребята попросят, а он и рад: «Все равно бы выбросили, а я учусь». Соседей с Кириллом попрошу побеседовать, они у нас очень хорошие. Думаю, поймет.Пробовала Валентина Кирилловна и с бывшим зятем поговорить, объяснить, что очень плохо без его помощи, единственной законной. Не получилось.- Не знаю, что произошло. Он ведь таким добрым раньше был...
Программа тридцати телеканалов! В том числе, по просьбе читателей, «TV 1000 Русское кино», «Спорт Плюс» и ДТВ. Анонсы наиболее интересных передач и фильмов. Новости телевидения. В продаже уже со среды!
