Пушка китобоя Фойна

Она сработала в результате многолетней погони за куском хлеба

Парусные китобойцы, построенные по чертежам времен Фойна, сегодня возят туристов по гавани Осло. Фото Олега Химаныча

Пушка норвежца Свена Фойна на паровом китобойце – не главный калибр на первенце броненосного флота «Дредноут», но революцию в морском промысле она совершила такую, что это изобретение современники поставили в один ряд с паровозом Стефенсона и пароходом Фултона, а портрет норвежца тогда же появился в кают-компаниях многих китобойных судов Европы. Наподобие языческого символа охотничьей удачи.

ТЁНСБЕРГ – одно из древнейших поселений Норвегии, здесь обнаружены гробницы бронзового века. Облик старой части города и сегодня будто впитал ауру древнего рыцарства и мореходства. Следы первого мы находим в местных захоронениях викингов, а также в уцелевших остатках крепостных укреплений. Первые образцы судостроя викингов раскопали тоже в окрестностях Тёнсберга – в мировой археологии они известны как осебергский и гокстадский корабли. Что такое Тёнсберг периода наполеоновских войн? Захолустье под покровительством Швеции, пуританский городишко с дремотной жизнью его обитателей на берегу и полной опасностей жизнью в море. Здесь в 1809-м родился Свен Фойн.

Искусство ждать

Его отец числился судовладельцем, сам странствовал-капитанил, но в 1813-м его взяло море. Семья осталась без кормильца, и первые уроки бережливости Свен получил еще в детстве. Он был набожен и верил, что Бог даст ему богатство, если он будет трудолюбивым. В свои двадцать четыре он стал капитаном, подряжался на каботаж, немного торговал, но часто бывал и в Англии и Франции, учил там языки. Самое главное – проявлял недюжинный интерес не только к навигации, но и морскому промыслу. Норвежцы тогда в основном рыбачили. В море между Ян-Майеном и Гренландией зверя промышляли шотландцы и немцы. Дело это было опасным, но очень прибыльным. Фойн к нему не просто присматривался, он изучал его.

Он начал с тюленьего промысла у Шпицбергена и Новой Земли, там же бил моржей - и постоянно размышлял о том, как усовершенствовать охоту. В 1845-м он заказал шхуну и первым специально оборудовал ее для добычи морского зверя. Сезон сезону рознь, складывались они по-разному, но Фойн проявлял далеко не каждому свойственное упорство и набирал опыт. В 1849-м он сам загарпунил своего первого кита, но на гренландских великанов не переключился, на вырученные деньги строил суда, набирал зверобойные команды, снаряжал их в экспедиции. И терпеливо выжидал. Это много позже, став уже знаменитым, Фойн написал в своем трактате «К норвежскому народу»: «Бог позволил китам населять эти воды во благо людей…» Таким было его кредо.

Час кита

Романтик океана английский писатель Джозеф Конрад впервые шагнул на палубу корабля в 1874-м. Свен Фойн уже десять лет, как изобрел свою гарпунную пушку на паровом китобойце. Но я сочту их современниками. Их объединяло время, когда паровой флот понемногу принялся вытеснять парусный. Это особое время: пора великих географических открытий уже заканчивалась, но начиналась иная - технического новаторства в мореплавании. Так вот, Джозеф Конрад в своем «Зеркале океанов» обмолвился: «В погоне за куском хлеба можно естественным путем достигнуть величайшей эффективности в работе». Это всецело относится к Фойну – одному из самых именитых китобоев Европы.

Прагматик Фойн не случайно обратил внимание на китов-полосатиков. Стоимость одного кита равнялась тогда стоимости 300-400 тюленей. В охоте на тюленей участвовало до 60 человек, на китов, если использовалась береговая база, - от 15 до 30. Но это не все. Гарпун, бросаемый рукой, вошел в применение в XVI веке. Чтобы метнуть его, требовалось максимально настичь кита, а дальше все зависело от верного глазомера и недюжинной силы зверобоя. Малая гарантия! В 1820-м у знаменитого Уильяма Скорсби-младшего появилась гарпунная пушка, но стреляла она всего на 40 ярдов.

Фойн решил усовершенствовать орудия добычи. В 1863 году он принялся за строительство первого в мире парового китобойца, назвав его «Spes et Fides» («Надежда и Вера»). Эта небольшая шхуна, как и все, ходила под парусами и только в самый момент преследования зверя развивала машиной 9-узловой ход. На ней установили сразу семь гарпунных пушек. Их конструкцию и применение Фойн постоянно совершенствовал,

В феврале 1864 года «Spes et Fides» вышла из Тёнсберга с экипажем в 12 человек. Новая тактика промысла заключалась в том, чтобы стрелять по любому замеченному киту двумя гарпунами и двумя «гранатами». Пушки стреляли раздельно, хотя позже Фойн пробовал экспериментировать с совместным выстрелом. Неудачно. Да и вообще, в том рейсе охота не задалась. И китовое племя оказалось малочисленным, и сами пушки оказались ненадежными: либо отказывал их механизм, либо порох. От них повреждения получила и сама шхуна. Казалось, финансовый крах Фойна неизбежен. Чтобы покрыть расходы, он переключился на добычу тюленей. Но о китах не забыл. О первом неудачном опыте Фойн сказал: «Не срабатывает…» Эту фразу он затем повторял всякий раз, когда эксперимент не приводил к желаемому. К слову, экспериментировать он не прекратил до конца жизни, понимая, что он самоучка и у него маловато знаний. В своих опытах он пользовался помощью американца Чарльза Ройса, норвежцев Якоба Валсе и Арента Даля, обратился он и к ученому-химику Хансу Эсмарку с просьбой изобрести взрыватель для гарпуна. Хотя, как говорят, тогда уже был близок к банкротству.

Злые языки поговаривают, что и памятник Фойну был поставлен на его же деньги. Фото Олега Химаныча

«Наконец сработало!»

В феврале 1868-го Фойн вновь пошел на штормовой север, и там удача наконец улыбнулась ему: к августу он добыл 30 китов! Часть из них он продал целиком, других переработал на жир. Доход составил около 13000 фунтов стерлингов. Дела резко пошли в гору, и неутомимый норвежец тут же начал постройку нового китобойца, не забыв основать и фабрику для производства удобрений из отходов промысла.

Только тогда Фойн счел свой проект пушки самодостаточным. Пушку ставили на носу быстроходного (на то время) парового судна, она метала гарпун с тросом, а тот соединялся еще и с амортизационной системой, которая смягчала рывки пораженного кита. На китобойце имелся и компрессор, который нагнетал воздух в тушу убитого зверя и не давал ему утонуть. Это было изобретение революционного порядка! Вскоре китобойный промысел стал государственным приоритетом Норвегии, а Тёнсберг и два ближайших от него городка – Ларвик и Сандефьорд - центром китобойного промысла.

Свои достижения норвежцы держали в тайне. В китобои запрещено было набирать иностранцев. Но уже бытовал промышленный шпионаж. Так, отставной лейтенант русского флота граф Генрих Кейзерлинг под вымышленным именем простым матросом нанялся на норвежское китобойное судно, чтобы выведать науку, а затем и основать свое дело.

С немцами, которые не очень церемонились с авторским правом, вообще развернулась целая эпопея. И только королевские патенты с гарантией монополии на изобретения укоротили руки конкурентам Фойна - до 1885 года его гарпунные пушки производились только в Норвегии.

Почти святой

Даже в преклонном возрасте неугомонный Фойн продолжал эксперименты с плавучими фабриками переработки, и в итоге появился новый тип судов – китобазы. Он первым высказался за привлечение ученых-биологов к проблемам китобойного промысла и до своей кончины даже успел сколотить четыре зверобойных экспедиции в… Антарктику.

Вновь упомяну Джозефа Конрада - признанного романтика океана. Добытчика Свена Фойна с его кровопролитным занятием таковым назвать нельзя. Он прожил долго (умер в 1894-м) и был глубоко верующим христианином. Думается, его все же мучила совесть за убийство братьев меньших. Не потому ли выбившийся в миллионеры Фойн ныне знаменит еще и строительством школ и больниц?! А гарпунная пушка на паровике? Если бы не он придумал ее, это сделал бы кто-то другой, - возможно, так он размышлял.

По береговой линии гавани Тёнсберга до сей поры сохранились фасады бывших купеческих домов, а над старой частью города приметно высится кирпичный шпиль кафедрального собора. Справа от входа - памятник Свену Фойну. Злые языки поговаривают, что поставили его якобы на деньги самого Фойна, мол, это неприлично. Но все равно здесь он почти местный святой.

Вместо постскриптума

Зверобойный промысел всегда был опасным. Часто платой за успех становилась жизнь человека. Не удивляюсь тому, что на гербах многих норвежских городов присутствует символика китобоев. Не удивляюсь, что не только в Норвегии, но и во многих городах других стран ставят памятники морским промысловикам. Удивляюсь тому, что подобных памятников нет в России. Разве что Никифору Бегичеву - на самом краю Русской земли, в заполярном поселке Диксон.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта