Истории северодвинцев, переживших рабство в фашистских лагерях
Чего стоила нам Великая Победа, какие испытания пришлось преодолеть на пути к ней? Даже сейчас, когда многие документы открыты и многие серьезные исследования опубликованы, ничто не отвечает на эти вопросы так действенно и так неотразимо, как воспоминания свидетелей и участников тех трагических и великих событий.
Вот и сегодня мы вновь услышим нескольких из них – тех, кому довелось изведать горечь и ужас фашистского плена. А донесет их рассказ до нас давний друг нашего издательства Михаил Платонович Кочнев. Участник Великой Отечественной войны, кавалер многих орденов и сам может поведать о многом, однако выступает не только мемуаристом, но и настоящим историком, летописцем времени, когда решалось, быть или не быть нашей стране и народу.
 |
| Главные ворота Бухенвальда. Надпись «Jedem das seine» - «Каждому свое» |
В летние месяцы и в начале осени 1941 года враг оккупировал Латвию, Литву, Белоруссию, значительную часть Украины, Молдавии… Миллионы наших людей оказались в плену, в оккупации, в концлагерях. Об этом страшном времени мне поведали северодвинцы, побывавшие в лапах фашистов.
12 СЕНТЯБРЯ 1941 года немцы оккупировали украинский город Лубны. Пятнадцатилетний Володя Сиренко в тот день вышел из дома и увидел колонну пленных красноармейцев. Пьяные конвоиры смеялись, били пленных прикладами…
В одном строю с солдатами
На свою беду оказавшийся в толпе зевак Володя обратил на себя внимание ростом и одеждой: на нем была черная шинель и форменная фуражка ученика ремесленного училища. И один из немецких солдат вдруг подбежал к нему и, угрожая автоматом, показал на колонну, где должно было быть его место. Так Сиренко оказался в одном строю с пленными.
Их разместили в сараях местного кирпичного завода. Немцы не давали пищи двое суток, не разрешали даже справить нужду на улице. Зато очень оперативно обнесли здание колючей проволокой и выдали каждому заключенному бирки с номерами, через переводчика объяснив: это-де пожизненный паспорт, за утерю – расстрел. Наконец подали вагоны с заколоченными окнами. Повезли в Германию. Конечной станцией оказался концлагерь Бухенвальд.
Из числа привезенных отобрали самых здоровых и крепких и отправили в отделение крематория. Сиренко определили в команду по сбору трупов. Их было очень много: на нарах, в местах расстрелов. Грузили трупы на тележки, перевозили и сдавали другой команде, работавшей на печах. Но и самому Володе не раз приходилось видеть, как тело только что убитого человека в раскаленной печи извивается змейкой. С трудом переносил он то, что видел и переживал сам. Жить не хотелось.
Но вот большую группу заключенных, и Владимира в том числе, вновь загнали в вагоны. Высадили во Франции, в Лотарингии. Потребовали разбирать сооружения французской оборонительной линии Мажино. Здесь и зародилась у Сиренко и его товарищей мысль бежать. Надеялись на помощь французов.
Решетки на дверях и окнах барака без инструментов было не снять. Кто-то предложил ночами рыть лаз на улицу. Работать начали маленькими самодельными деревянными лопатками. Вырытую землю раскладывали по карманам, выбрасывали на работе. Везло, ночью немцы не заходили в барак. Через несколько месяцев лаз был практически готов. Стали изучать посты немцев, время смены караула. Наконец, в темную дождливую ночь решили бежать. Первый выбравшийся на волю булыжником убил часового.
- Но далеко уйти мы не смогли, - вспоминал Сиренко. – Темно, местность незнакомая.
Утром беглецов поймали. Думали, расстреляют. Но фашисты избили их в кровь тонкими прутьями и вернули в лагерь. Работать пришлось теперь в горной местности, на строительстве каких-то ангаров. Комендантом был офицер, потерявший руку, как говорили, в Сталинграде. Он был особенно жесток к русским. Запомнилось такое развлечение фашистов: выбирали из строя пленного, заставляли бросать как можно выше свой головной убор, а затем стреляли дважды. В шапку и в человека. При удачном попадании смеялись, пили вино.
Оставшихся в живых заключенных освободили союзники, открывшие второй фронт. Русских передали советским властям. Вскоре Владимир оказался в Красной Армии – в части, дислоцированной в Молотовске. Отсюда демобилизовался, но в родных Лубнах узнал, что на фронте убиты отец и три брата, а еще два брата погибли на минах, когда пахали поле… Володя вернулся в Молотовск, стал работать на заводе №402. Позднее активно участвовал в строительстве атомных лодок.
 |
| Бараки Маутхаузена. Идеальный немецко-фашистский порядок |
Рядом с генералом Карбышевым
Стрелковый батальон под командованием капитана Алексея Чалышева в 1941 году входил в 385-ю дивизию, сдерживавшую рвавшихся к Москве фашистов у города Жиздра. В одном из боев батальон в контратаке продвинулся на несколько километров вперед, но соседи с флангов сделать то же не смогли – и подразделение было окружено немцами.
Трое суток шел неравный бой. Кончились силы, иссякли боеприпасы и продукты. Командование 385-й дивизии несколько раз пыталось прорвать кольцо вокруг окруженных – тщетно. Оставшиеся в живых бойцы батальона решили пробиваться к своим. Шли напролом. Но немцы встретили их ураганным огнем – и прорыв не удался. А для комбата вдруг наступила кромешная темнота. Очнулся он, раненый, уже в плену.
На первых порах с пленными обращались довольно сносно: кормили, лечили – видимо, рассчитывая, что они послужат рейху. Здоровье у Чалышева пошло на поправку. Тогда начались допросы. Предлагали перейти на сторону немцев, даже на должности командира. Говорили: дорога назад закрыта, пленных Советская власть не простит. Но Чалышев отвечал: предателем и сволочью не станет никогда. Многое тогда пришлось вынести Алексею Ивановичу. Но ни он, ни другие офицеры его батальона на измену не пошли.
Вскоре пленных посадили на поезд и отправили туда, где требовалась рабочая сила для самых вредных, опасных и тяжелых работ. Кто-то смирился, кто-то еще искал возможности вырваться. Вот и Чалышев с группой пленных проломил прикрытую фанеркой дыру в стенке старенького вагона. Прыгали на насыпь по одному, не замечая ушибов. Собрались, сориентировались по звездам. Но на ночлеге в одном из сел кто-то из местных выдал беглецов полицаям. Сопротивляться без оружия было бесполезно. Беглецов жестоко избили, продержали несколько дней без еды – и перевезли в лагерь Маутхаузен.
Позднее Алексей Иванович узнал, что в соседнем бараке держали знаменитого генерала Дмитрия Карбышева, видного военного ученого, которому тоже много раз предлагали сотрудничать с немцами на «почетных» условиях, но который отверг все посулы врага. Здесь же, в Маутхаузене, Дмитрий Михайлович был замучен 18 февраля 1945 года.
А Чалышева и других выживших пленных освободили американцы. В Молотовск, город, который он начинал строить в 1936 году, он вернулся спустя два года после Победы. Позднее, уже после реабилитации невинно пострадавших, начавшейся в нашей стране в 1956 году, Алексей Иванович был награжден орденом Красной Звезды за бои под Москвой. Инициатором выступил городской военкомат.