Житель знаменитой пинежской деревни Веркола Дмитрий Клопов считает, что загубить талант нельзя
 |
| Фото Владимира Зыкина |
«Великое удовольствие с ним быть вместе. Поэт, современный Калиныч, да и только, - писал о своем друге художнике Дмитрии Клопове писатель Федор Абрамов. - И какие глаза, какое зрение! В три раза острее видит мир, чем я. В три раза загребает красоты больше меня».
НЕ УЗНАЛ Федор Александрович, что Дмитрий Михайлович еще и киноактером стал… Но, как говорится, обо всем по порядку.
Достаточно потрудился Клопов на своем веку. Был и шофером, и вальщиком леса, и раскряжевщиком. И дороги строил, и плотничал. И учителем труда, рисования, черчения работал, и продавцом. Абрамов полагал, что в свое время надо было Клопову учиться в Ленинграде, поскольку его работы приглянулись в Академии художеств, но свое¬нравный парень сделал по-своему.
Абрамов называл Клопова «пинежским Пиросмани», однако иногда думал, что у того «жизнь сожрала талант». Но вот что говорил мне Дмитрий Михайлович:
- Талант-то у меня как был, так и остался. Да у любого человека так, загубить талант невозможно. Если он есть, его удастся использовать, как бы ни жил человек, плохо или хорошо. Я работал, например, 14 лет в лесной промышленности. Мне это не мешало заниматься живописью. Но на нее ночи уходили. Как и на работу с деревом. Федор Александрович говорил: «Деревяшки не твое дело, ты рожден для другого». Но я считаю, что он немножко неправ. Дерево - для меня тоже дело хорошее. К слову сказать, Абрамов по-разному обо мне писал: и так, что я - «талант, который не поняли земляки». Значит, считал меня небесталанным. Недаром же запрещал мне продавать оригиналы картин (я их разбазаривал), а только копии. Я его послушался.
Посетителей веркольского Дома культуры встречает огромная щепная птица работы Клопова. Абрамов восхитился бы этой красотой.
Из-под рук Дмитрия Михайловича вышли и кони резные. Конь тоже символ Севера. Поэтому и дома им украшали, и на могилах его можно увидеть.
- Мне и ковку хотелось постичь, - продолжил свой рассказ Дмитрий Михайлович. - Я в армии ковал. Кстати, там строго держал в секрете, что не чужд живописи. Иначе не выпустили бы меня из армии. И я бы не освоил то, что мне было нужно. А освоил электротехнику, радиотехнику, шоферское дело. Знать нужно многое… Ни один мастер не сделает такой инструмент, какой тебе требуется. Наш кузнец Постников Павел Илларионович так мне и сказал: «Дмитрий, сам куй». Весь инструмент в моей мастерской - бондарный, токарный - кован моей рукой. Я научился делать ушаты, корзины, туеса. Деревня Сура, родина Иоанна Кронштадт¬ского, куда моя дочерь уехала жить, режет по дереву моим инструментом. Я доволен.
- Выходит, вы не жалеете, что не выучились?
- Мать писала: «Я одна, дом разваливается». Пришлось мне вернуться в Верколу, не до академии было… Устроился в леспромхоз, вскоре поступил в заочный университет искусств имени Крупской. Судьбой доволен, хотя постиг какую-то каплю из науки о художестве. Но и она приносит радость. Не только мне. Если не оставишь хорошего следа в жизни, дак ты никто, пустой человек. Что такое след? Доброта. Картина может быть говенной, а доброты в нее немножко положишь, в середочку, - она и засияет.
Было время, Веркола посмеивалась над Клоповым, даже потешалась, он ведь с этюдником ходил, «занимался не тем, чем нужно». Но пришел срок, земляки охотно пошли на выставки Дмитрия Михайловича, радовались, узнавая знакомые пейзажи.
Картины Клопова видели в Карпогорах, Архангельске, Саратове, Петербурге, Москве.
- Дмитрий Михайлович, Абрамов писал, что его не любили в Верколе. Может, ему сгоряча так думалось?
- Не сгоряча, знаю. «Вон идут писатель с художником», - и ворота на защелку: вдруг ославят… Тяжело было Федору Александровичу. Страшно правду не любили. Но вот когда у нас в лесопункте собрание проводили по очерку «Вокруг да около», мы ведь все из клуба ушли, никто письмо против Абрамова не подписал... И мне долго было тяжело. Не давали (после смерти Абрамова) выставку сделать в Верколе: «Потому что ты с женой разошелся». Господи помилуй, самое-то главное, как пишешь, да? Если хорошо напишешь, то, может быть, это для народа останется…
Что касается Господа, то Клопов считает себя верующим с шестого класса школы.
- Я думал о том, что после кончины будет у нас не вечный покой, а относительный. Это по закону физики. И я решил, что надо верить в Бога.
Клопов - один из тех веркольцев, кто внес существенный вклад в восстановление знаменитого Артемие-Веркольского монастыря.
Ну и наконец о Клопове-актере. Он сыграл главную роль в фильме Лидии Бобровой «В той стране», отмеченном Государственной премией Российской Федерации.
- Как вам работалось в этой картине, Дмитрий Михайлович?
- Сначала было, конечно, трудно. На пробах. Я же перед камерой раньше не говорил. Но на съемках вошел в колею. Стал сниматься со второго дубля, а то и с первого. Я дорогой пленки израсходовал довольно-таки мало.
Прежде я выступал на самодеятельной сцене, но это совершенно другое… Между прочим, я в жизни такой не бывал, как мой герой. Эта бы теща да эта жена не устояли бы передо мной, если бы подняли на меня руку. Любой бы мужик пришел бы ко мне - да что-то такое!.. Я на своих плечах когти волчицы почувствовал – и жив остался. Еще бы секунда - и я готов был бы. Но я сдернул ее с лыжни - выстрелил. Не смотри, что я меленький…
Время работы над фильмом было счастливым. Потому что останется память - детям, потомкам и, может быть, народу. Я очень доволен. Как доволен и тем, что в Верколе в каждом доме есть моя рука. Я этим горжусь. Или я стекла нарезал, или гардины делал, рамы, двери, птицы. Когда человек нужен народу, это же очень хорошо. Если не ощущать себя нужным, зачем тогда жить?
Добавлю, что в свои 75 лет Дмитрий Михайлович Клопов самостоятелен (до сих пор коз в хозяйстве держит) и «нужен народу». Например, архангельские ребята из школы №51, приезжавшие прошлым летом в Верколу вместе со своим директором Татьяной Александровной Лариной, были в восторге от вернисажа под открытым небом Дмитрия Михайловича Клопова.
Сергей ДОМОРОЩЕНОВ