В нашей пинежской деревне существовал обычай: на Пасху навешивали качели в поветях и гумнах.
 |
| В мае 1945 года были и такие «качели»… |
ЧЕРЕЗ НИЖНЕЕ бревно кровельного перекрытия перекидывалась крепкая веревка, в ее концах делались петли, и в них закреплялись концы длинной доски. На такие качели усаживались до десяти человек, и качание начиналось с песнями и криками удовольствия. Эти качели висели до четырех недель.
Так было и в 1945 году. На повети нашего дома мы, малышня, качались порой до угара и рвоты. И 9 мая качались. И вдруг слышим, на улице кто-то кричит: «Победа! Все на митинг!» Горохом ссыпались на пол и помчались к трибуне.
Трибуна, сооруженная еще до войны из струганных досок и покрашенная суриком, стояла напротив колхозной конторы. Возле нее уже собрался народ, развевались красные флаги. Начался митинг. На трибуну поднимались «штатные» и «нештатные» ораторы и о чем-то вдохновенно кричали, размахивая зажатой в руках шапкой, рукавицей или газетой. Некоторые просто грозили кулаком кому-то в пространство.
А народ, похоже, не слушал. Народ плакал. Рыдали матери, жены и дети сыновей, мужей и отцов, на которых пришли похоронки. Именно тут погасла тлевшая в каждом из них слабая надежда на возможную ошибку. Горестно и безнадежно плакали невесты погибших женихов. Плакали младшие сестры и братья. Оцепенев, застыли с потухшими взорами и роняли мужские скупые слезы вмиг еще больше постаревшие отцы и деды невернувшихся детей и внуков. Плакали вернувшиеся искалеченными их друзья и товарищи. Плакали слезами сострадания ко всем осиротевшим вперемешку со стыдливыми слезами счастья родные немногих вернувшихся с войны.
И все плакали слезами общей радости желанного Дня Победы.
Обычно в фильмах показывают, что в этот день вся страна пела и плясала. В нашей же измученной войной тыловой пинежской деревне на победном митинге певунам не пелось и плясунам не плясалось. Откричали с трибуны ораторы, отголосили, отплакали митингующие, и все вернулись к своим заботам.
А качаться с песнями на качелях с того дня никто уже не мог. И все качели сняли.
Михаил ЯКОВЛЕВ