Осенью 1943 года на 4-м Украинском фронте после бомбежки на наши позиции пошли два десятка «Тигров» и бронетранспортеры с пехотой. Несмотря на огонь нашей артиллерии, немецкие танки быстро приближались.
И ВДРУГ из небольшой рощи на правом фланге на врага ринулась стая собак. Фашисты открыли по ним пулеметный огонь, и несколько животных взорвались: на себе они несли мины. И все же два танка собаки подорвали… Бой продолжался, но я до сих пор помню восхищение, которое вызвали в нас собаки, жертвующие собой ради нас.
А спустя более чем 30 лет после Победы в жизнь моей семьи вошел совсем другой пес. Было это в 1976 году. Вернувшись из командировки, я обнаружил в квартире топчан, с которого таращил на меня глаза какой-то смешной уродец. Он попытался облаять незнакомого человека и тут же от страха оставил лужицу. Мне рассказали, как у наших знакомых ощенилась боксерша. Трех здоровых щенков разобрали. Остался вот этот, дохленький, с поврежденной лапкой, ему грозило утопление.
Тогда мне почему-то вспомнился бой осенью 43-го. Среди тех собак, кажется, были и боксеры. Я пожалел малыша. Ветеринар посоветовал поить его рыбьим жиром. Известно, что это снадобье не любят ни люди, ни животные. Но Джим (так мы назвали собаку) пил его с вожделением. Через месяц пес заметно подрос, набрал вес, а еще погодя обогнал по всем параметрам старших братьев. Правда, психология слабости у пса долго оставалась: он позволял трепать себя всем шавкам на улице.
Но вскоре произошел перелом. Случилось это на даче цеха. Охранял ее пес, живший в будке на цепи. Собаки, приезжавшие с хозяевами, обходили ее стороной. Однажды мы пошли в столовую, оставив Джиму корм. Вдруг до нас донеслось рычание. Сторожевой пес натянул цепь до предела, добрался до Джима и, не обращая внимания на его ворчание, собрал лучшие куски и утащил их к будке. Джим печально следил за этим. Но когда неприятель вернулся за второй порцией, Джим неожиданно бросился на него. Наверное, у собак тоже есть понятие о стыде и совести: «сторож» не принял вызов и спрятался в будке. Но, к моему ужасу, Джим влетел прямо туда и через несколько секунд уже вытащил «сторожа» на воздух; здоровенный пес визжал. Мы не без труда разняли собак. Позднее, когда мы приезжали на дачу, цепной пес, завидев Джима, прятался.
Теперь у Джима проявилась агрессивность к кобелям. Он весил 35-40 килограммов, был очень быстр и сбивал с ног любую собаку, иногда вместе с хозяином. При этом на самок он не нападал никогда, наоборот, терпел от них толчки и даже укусы. Кстати, в любви он почему-то предпочитал самок немецких овчарок и даже имел от одной из них интересное потомство. Один щенок был копией Джима.
Он безоговорочно признавал во мне главного хозяина, но супругу мою очень любил и, если я делал вид, что обижаю ее, приближался ко мне вплотную и, смотря в глаза, рычал. Он очень огорчался от споров в семье. Множество памятных случаев связано для нас с этим псом.
В середине 80-х годов в парке возле заводоуправления среди гулявших с собаками людей появился новый персонаж – капитан II ранга с крупной лайкой, которую называл медвежьей. Однажды я с Джимом зашел в парк на углу Ленина и Первомайской, собираясь снять поводок и дать собаке погулять. Но я не успел отстегнуть карабин, когда увидел, что из глубины парка к нам приближается крупный пес без сопровождающего. Через мгновение собаку заметил Джим. Натянув поводок и напрягшись, он замер. Я начал звать хозяина лайки, но безрезультатно. А она, подойдя вплотную, внезапно в прыжке полоснула Джима по носу и отскочила. Из носа пошла кровь, я с трудом удерживал Джима, но, когда нападение повторилось, я отпустил боксера. Тот ударил лайку грудью и схватил ее за горло. Тут, наконец, появился хозяин собаки. Лайка уже хрипела. Рассвирепевший Джим ослабил захват только после того, как офицер ударил его по голове рукояткой пистолета. Лайка не могла подняться. Хозяин унес ее, угрожая застрелить Джима.
А через пару месяцев я обратил внимание на то, что Джим стал натыкаться на деревья и столбы. Ветеринар поставил неутешительный диагноз: боксер слепнет от ушибов головы. В таких случаях собака может взбеситься и стать опасной. Лечение не дало результатов. И в августе 1986 года, за два месяца до десятилетия, Джим был усыплен.
Обычно он спокойно переносил уколы и прививки, но в тот тяжелый для нас день он был настолько возбужден, что медперсонал не мог приблизиться к нему. Мне пришлось взять 40-килограммовое тело на руки. Джим прижался ко мне и, прощаясь, лизал мою руку, пока не уснул. Я уехал из лечебницы в предынфарктном состоянии. А жена поехала туда попрощаться. Она так плакала, что ее пустили в помещение, где лежал Джим. Она со слезами рассказывала, что и после смерти наш пес был очень красив.
Илья БЕЛАКОВСКИЙ