Сцены из жизни театрального реквизитора
Что ели «Мещане»- Это, милая моя, только кажется, что делать нам нечего. Хлопот здесь много, - театральный реквизитор Надежда Ивановна стоит у электрической плитки. В одном ковшике вино, в другом - «шампанское» к вечернему спектаклю варит.
Что пьют господа актеры на сцене? Усмехается: «Так я вам все секреты и продам…» И отдает даром: для красного вина «каркаде» хорош. В «шампанские» бутылки раньше минералку заливали, но в последнее время не та она стала, пришлось отказаться от пузырьков, а цвет черным чаем подбирается. Еще лимончика капнуть для кислинки и подсластить слегка, чтобы было приятнее на вкус.
- И кашу варю, и суп, если требуются. Больше всего еды для «Мещан» нужно было. На сцене печка стояла, а я – сзади с плиткой, с нее и подавала все горячее: борщ, блины, кашу. А вы как думали?! Моя забота - актеров не отравить, и чтобы вкусно было. Наверное, вкусно, если все съедают!
«Коробка с игрушками»В северодвинском театре драмы старше Надежды Ивановны Шитовой никого нет. Тридцать два года служит искусству. А я в реквизиторской в первый раз. Так интересно! И детство вспоминается: когда до праздника было далеко, но очень хотелось чего-то красивого, мама доставала коробку с новогодними игрушками… Здесь тоже все для игры – спектакли в разобранном виде:
- На этой полке «На дне» лежит, это – «Камера - обскура», рядом - «Красная Шапочка», - отдергиваются ситцевые занавески стеллажей. - И еще пять складов у нас.
Бутылки разносортные, пузырьки аптечные, посуда, белье постельное на любой режиссерский замысел. Сумочки дамские гроздью, ватрушки из поролона горкой, апельсин бумажный…
- Когда читка пьесы начинается мы, реквизиторы, на сцене. Сидим, в черновик записываем, что нужно, реквизит подбираем. Бывает, предложишь, а режиссеру не нравиться. И опять бегать со склада на склад. А режиссер еще раз глянет: «То, первое, было, пожалуй, лучше…» Потом смотрим, с какой стороны что подавать. Стульчики поставим, разложим все нужное и подаем актерам в руки. А как же, в темноте за кулисами актеру плохо видно, что взять. Представляете, сколько хлопот, сколько всего запомнить надо?
Теперь представляю. И знаю, как это называется: заряжать спектакль.
«Хлебушек не ешьте – щипайте»- В первое время очень тяжело было. Вот уж когда поревела!
А сейчас что – легко? Набегавшись за Надеждой Ивановной следом, оглядываюсь по сторонам, на стульчики выразительно смотрю. Но реквизитор намека на свой возраст не понимает – опять к плитке встает, «шампанское» помешивает.
- Не может быть у меня самого любимого спектакля, все такие. Актеры капризны? Ну и что, я их люблю. Но могу и хорошего отряха дать, чтобы поняли. За что «отряхиваю»? Портят реквизит, посуду, бывает, бьют. Они меня побаиваются, знают: если разбил, неси замену. Говорят, как мама я для них, и не обижаются. Потому что с добром. Мы, люди старые, военные, так воспитаны…
Двадцать три года Надежде было, когда разыскала ее на Севере украинская бабушка. Просила национальность в паспорте исправить, но там, где правят, спросили: «А вам не все равно?». Да без разницы. «Вот и осталась я русской, для родственников - «кацапкой», и к натуре их украинской не привыкла.
Отец под Полтавой погиб, старший брат – в Брянске. Младший тоже солдатом голову сложил, но уже в мирное время, на острове Даманский.
- После двух похоронок в сорок третьем году умерла мама, мы тогда уже в Черевково жили. Отдали меня в детдом. Нет, не плакала о себе. Воспитатели принесут нам кусочек хлеба: «Деточки, вы его не ешьте, щипайте по крошечке». А рядом малыши голодные, ручки-ножки тоненькие, животы большие. Мы с ними своими крошечками делились. Научились травки съедобные искать, корешки. Пожуем их – и малышам. Плакать некогда было. И играть. В девять лет на лошадях уже работали. Деды старые их запрягут, а мы верхом и - до мозолей на заднице. Раз поле прошел – палочку нарисовал, второй – крестиком ее зачеркнул. Сами палочек начертим, а потом, дурачки, удивляемся: откуда бригадирша знает, сколько ты наработала? После детдома – школа ФЗО в Северодвинске. Помню, в кино первый раз нас привели строем. Сидим, смотрим, кончилось кино – встали и пошли. А воспитатели кричат: «Вы куда? Садитесь! Это только журнал был». До сих пор помню тот фильм: за старого старика молоденькую отдавали.
«Хороший дядька Ефремов»- Работала на заводе изолировщиком, потом с детьми сидела – пятерых родила, двое в детстве умерли - болели. Не хотел муж, чтобы я работала. Не сказавшись ему, в театр пришла. Сначала гардеробщицей, одевальщицей. Потом в пожарные перевели. Весь театр до потолка облазила. Бедные тогда курильщики были. У меня в гримерках не дымили!
- Теперь из-за кулис на спектакли смотрите?
- Ну конечно! Так договариваемся: сегодня Людмила Федоровна (моя напарница, очень ответственный человек) идет в зал, а завтра я. Чтобы видеть, как что стоит.
- Ну а если режиссер что-то такое придумал, чего у вас нет?
- Найдем. Когда в гости хожу к подругам, приглядываюсь: а нет ли чего-нибудь у девчонок для театра? Сумочки какой-нибудь, посуды. Если у вас что-то лишнее имеется – несите, пригодится.
Спрашиваю у Надежды Ивановны про звезд гастролирующих.
- Екатерине Васильевой я кофе варила. Она сказала: «У вас в театре реквизитор – профессионал». Михаил Ефремов - хороший дядька. Тогда подноса два еды для них наготовила, все съели. Вы бы знали, какая Галина Польских лапочка. Александр Михайлов - прелесть. А Ия Саввина – злющая и Русланова, та, что Нина, тоже.
- Может быть, присядем?
- Устали, что ли? А я целый день на ногах, привыкла. За тридцать два года всего два раза на больничном была, из-за операций. А так, что бы ни случилось – встаю и иду. Дело не в том, что я такая незаменимая. Заменят, если надо. Сама не могу дома сидеть, с бабульками на скамейке сплетничать не умею. Как это – в театр не идти, если читка пьесы началась?! Вышли на круг – и я рядом должна быть, репетиции пошли – самая работа. Если концевой фразы не запомню, как выстрелю? Например, актер скажет «Ваза красивая…». И я знаю, что в этот момент надо стрелять.
А вы, мужики, не лезьте!Киваю понятливо: стрелять - это образно… Надежда Ивановна - к сейфу: «Здесь у меня все драгоценности». Ворошит бусы. Достает пистолет:
- Заряжается вот так. Стрельнем?
Зажмурившись, киваю согласно. «Я никого не напугаю?» - предупреждает реквизитор тишину сцены. Ноги в стороны, руку вверх: «Ба-бах!» Театр вздрогнул, мои уши заложило. Надежда Ивановна даже не поморщилась: «Милая моя, столько лет стреляю. Сегодня опять буду. Возьмите пульку на память, театральная…»
И – сцена из жизни. То, что реквизит почему-то оказался в личной сумочке, Надежда Ивановна только в автобусе поняла. Вечер был поздний, в пустом салоне трое мужиков матерились. «А я этого так не люблю!» Она им замечание, они, недовольные и выпившие, следом вывалились на улицу, окружили со всех сторон.
- До «Родины» дошли. Я вообще-то мужиков не очень боюсь, но смотрю – в закоулок меня заворачивают. Открываю сумочку, достаю пистолет, разворачиваюсь и… Рванули без оглядки, а я им вслед: вот так с бабками связываться!
- Браво, Надежда Ивановна! А бывает, что аплодисменты в реквизиторской звучат?
- Вы про моль? Прыскаем!
…Остывает вино в ковшике. К вечернему спектаклю дозреет и «шампанское». Что у нас еще на сегодня в «зарядном» списке?..
Ольга ЛАРИОНОВА