...Солнышко на Светланином рисунке получилось золотистым, трава - изумрудной. На лужайке, усыпанной пестрыми цветами, сидел синеглазый розовощекий карапуз и тянул ручонки к нарисованному небу.
«ХОРОШО, - одобрительно кивнула строгая заведующая отделением. И посоветовала: - Еще неплохо бы пририсовать виднеющиеся вдали купола храма». Наверное, в этом немудрящем рисунке воплотилась мечта о счастье материнства, тоска по неродившимся детям...
Первая Светланина беременность проходила без патологий. Но на восьмом месяце по медицинским показаниям срочно пришлось делать кесарево сечение. Появившийся на свет мальчик казался вполне жизнеспособным. «Поздравляем, у вас сын», - сказали по телефону молодому папе, измученному многочасовым ожиданием. А через два часа ребеночек умер...
Вскоре Света почувствовала, что беременна опять. Эту беременность пришлось прервать на самом коротком сроке. Женщина мучительно долго отходила от наркоза, жаловалась на холод в ступнях и пояснице. Сердобольные соседки по палате надели ей на ноги теплые шерстяные носки, укутали одеялом, напоили горячим сладким чаем.
Говорят, что бабы живучи, как кошки. Уже на следующий день Светлана в кокетливом нарядном халатике готовилась к приходу мужа, болтала с лежащими на сохранении будущими мамами и давала им уроки вязания. А добродушная медсестра, узнав, что Света еще и рисует, быстро сунула ей в руки кисточки и краски и кивнула на стену больничного коридора, недавно выкрашенную веселенькой масляной краской: «Ты для нас постарайся, и мы для тебя тоже постараемся, хорошенького ребеночка родишь».
- Май на дворе, на улице жарища, - рассказывала нам Света. - В школе все окна настежь. На переменках мы высовывались из окон и смотрели, как к станции постоянно подлетают вертолеты. Накануне на линейке директор сказал: ничего страшного не случилось, на АЭС взорвался газовый баллон, авария уже почти ликвидирована. Да мы особо-то и не беспокоились, меня больше волновали предстоящие выпускные экзамены, я все время за учебниками корпела. А вот младшему брату в такую погоду дома не сиделось. На улице пропадал. Наверное, поэтому у него и щитовидка больная... Аттестат мне пришлось получать не в Припяти. Через несколько дней к подъездам подогнали автобусы. Первое, что под руку попалось, в чемоданы покидали. На пропускном пункте долго мылись горячей водой с мылом. И все равно фонили так, что дозиметр зашкаливал. У мамы волосы были длинные и густые, от радиации не отмылись, пришлось ей голову наголо обрить. Одежду всю снять велели, взамен выдали брезентовые робы и брюки. Из вещей один чемодан только удалось очистить. Все остальное пришлось бросить. В таком виде с пустым чемоданом и приехали к родственникам в Курск. Теплый солнечный день, люди все кругом нарядные, а мы вдоль трамвайных путей идем в этих робах, с пустым чемоданом. От нас как от зачумленных шарахались. С особым ужасом смотрели на бритую маму...
Родственники приютили ее семью. Родители нашли работу на курской АЭС. О бывшем директоре Чернобыльской станции они неизменно отзывались с сочувствием: «Хороший мужик, знающий специалист, умелый руководитель. И наказан несправедливо. Не по его вине все это случилось».
Светлана, получив аттестат, поехала учиться в Обнинск. Там в коридоре институтского общежития случайно столкнулась со своей судьбой, симпатичным молодым военным, приехавшим в командировку из Северодвинска...
Картина на стене больничного коридора была закончена, и Света выписывалась из больницы окрепшая, жизнерадостная, окрыленная надеждой родить в недалеком будущем. Она чувствовала себя абсолютно здоровой, хотя и оказалась несколько лет назад в самом центре чернобыльских событий. И врачи ничего плохого не сказали...
А мне в ту ночь снилась ее картина. Я шла по этому лугу босиком, ощущая под ногами тепло прогретой земли. Шла прямиком к храму, который так и не дорисовала Светлана. Каждое его бревнышко излучало тепло и свет золотистого солнца. Проснулась я тогда с твердой уверенностью, что будет все хорошо и я смогу выносить и родить долгожданного ребенка.
Было это в 1990 году. Больше я не видела Свету и не знаю, как сложилась ее судьба. А недавно в одном из документальных фильмов о чернобыльской катастрофе я увидела ржавеющее колесо обозрения и игрушечную лошадку на детской площадке города-призрака. Моя пятнадцатилетняя дочка так и не поняла моих слез...
Марина СЕРЕБРЯКОВА