Культурный «дикарь» и лесной «звездолет»

Северная земля и ее люди продолжают удивлять опытного путешественника

Дорога, пробежав от деревеньки Нюхча пару десятков километров вдоль Пинеги, круто повернула на восток и потянула затяжным подъемом на водораздел. Конечно, дорогой идти - не снег пахать. И все же тяжко тянуть двое саней с сотней килограммов груза, да еще в гору.

Убегая от весны

В разгаре апрель, днем солнце припекает так, что даже термобелье до последней нитки мокрое от пота, а в экспедиционных американских ботинках, рассчитанных на минус 54 градуса, ноги вообще горят! Но... стоит только остановиться, и ледяные порывы ветра пронизывают, кажется, до самых костей...

Я взял высокий темп в надежде убежать по дороге от весны к северу, куда она доберется еще не скоро. Вся надежда на лыжные палки. Каленая сталь их штычков, вгрызаясь в обледенелую колею, дает надежную опору. Вот только кисти рук, принимая на себя всю нагрузку, от напряжения немеют даже в «капканах» - специальных анатомических темляках палок... К тому же я только перед самым выходом на маршрут снял бинты с ноги после длительного лечения растяжения связок, и мышцы без предпоходных тренировок гудят, к концу дня их при сгибании в коленях сводят судороги. С наступлением сумерек уже нет сил заготавливать дрова и перекапывать кубометры снега для устройства кухни в снежной яме. Уже «на автопилоте» ставлю палатку и растапливаю на газовой горелке снег для кружки чая вместо ужина.

Под утро на сосне рядом с моей нейлоновой берлогой, потревожив покой, заводит песню глухарь. Высвобождаю из спальника руку, дотягиваюсь до винтовки и, просунув ее во вход палатки, стучу стволом по дереву. Улетай, птица.

Города в тайге

Новый день добавил проблем. Увидев темное пятно в автомобильной колее и приняв его за камень, поскреб носком ботинка снег вокруг, надеясь убрать камень с дороги, чтоб не царапать сани. И был совершенно обескуражен, когда понял, что под ногами бетонные плиты. Дальше - больше: впереди с боковой дороги с грохотом вынырнул лесовоз, за ним другой. Навстречу им идет грейдер, убирая снег и оголяя черную ленту асфальта, бегущую к городу Усогорск, что в верхнем течении реки Мезень... Я-то думал и гадал, как буду пробираться тайгой, а тут настоящая автострада!

Растерянность сменилась озорством. Подойдя к трактористу, с улыбкой развел руками:

- Ну, спа-а-сибо - удружил! Что же мне теперь - сани на себе нести?

- Да не расстраивайтесь вы. Если уж дорогу вам испортил, то сам на машине в город отправлю, скоро вахтовый автобус лесорубов из леса повезет, - так же дружелюбно отозвался мой новый знакомый.

Разговорились. Оказывается, в этих местах с конца семидесятых активно хозяйствовали болгары. Они развернулись с европейским размахом и аккуратностью. Начали лесоразработки, еще живя в землянках, а затем в короткие сроки возвели поселки городского типа Благоево, Верхнемезенск, Усогорск и Сосногорск с многоэтажными кирпичными домами и сохранением зеленой зоны. По основным направлениям лесоразработок, чтобы не гробить технику, были проложены автотрассы с асфальтовым покрытием до 150 мм толщиной, а подъезды к делянкам были выложены бетонными плитами. Организация осваивала до двух миллионов кубометров древесины в год, расплачивались за аренду половиной заготовленного леса да трудоустройством наших. Но вот грянула перестройка, хозяева, не церемонясь, выпроводили иностранцев, но тут же пришли в растерянность, не имея представления, как грамотно распорядиться богатствами своей земли. Вот и ржавеет брошенная дорогостоящая техника, утопают в сугробах подъездные пути в большинство освоенных делянок, начисто вымер Верхнемезенск c его трехэтажными каменными домами...

Золото легко не дается

Немного времени спустя, выбравшись из Усогорска, я поджидал попутную машину. Лужи на дороге и голый асфальт исключали пеший переход с санями, да и до 49-го меридиана, места официального старта в зачет рекорда, я еще мог себе позволить добираться транспортом. На перекрестке стоял бывший пост ГАИ, с реорганизацией этой службы в свое время проданный частнику. Новоиспеченный хозяин еще не определился окончательно с назначением необычной недвижимости, однако понимает выгоду расположения на бойком месте. Скучая в одиночестве, пригласил попить чайку.

- С таким-то грузом да на Кряж, уж не за желтым ли металлом?

- А что, и в самом деле золотишко водится? - решил я подыграть собеседнику, хотя прекрасно знаю, что есть на Тимане и «презренный металл», и даже платина и алмазы.

- А как же! Пожалуй, в истоках реки на каждом ручье, если очень постараться, можно песочек намыть. Вот у меня сосед вроде нигде не работает, а сбегает на «свой» ручеек - и при деньгах...

- Тут одним старанием бизнес не сделаешь, надо толк знать. Вот на Индигирке повсюду бригады старателей - а я не разбогател. Привез только в качестве сувенира булыжник с золотыми знаками. Решил как-то похвастаться этим богатством перед родственницей. Та через лупу едва разглядела мое «сокровище» и только головой покачала: «Никудышный из тебя путешественник, раз выгоды не имеешь от своих походов...»

- Что верно - то верно, соседушка-то мой одно время в геологической партии работал, вот и наловчился. Вон и дед Иван подтвердит, какие у нас богатые края, как-никак всю жизнь в лесу промысловиком проработал, - перебил меня мой собеседник, встречая взглядом приближающегося мужичка с рюкзачком за плечами и с собакой на поводке.

Дед Иван

А лесовик, поздоровавшись, завел разговор с моим собеседником на родном языке, но, признав во мне русского, спохватился:

- Вы извините, мы будем разговаривать о своих делах на коми, а то я сбиваюсь, когда говорю по-русски.

«Чудны дела твои, Господи. В который уже раз коми-зыряне извиняются передо мной только за то, что на своей земле при мне говорят на родном языке. А ведь когда-то зырян принимали за дикарей... Сравнить разве, с какой имперской наглостью ведут себя в России некоторые представители иных народов», - размышлял я, любуясь этим простым человечком из тайги.

Обменявшись с соплеменником новостями, дед Иван уже по-русски заговорил и со мной:

- У вас хошь карта-то есть наших лесов? А то прошлой осенью прихожу к себе на избу, а там человек чуть живой на нарах. Изголодался да исхудал так, что и головы приподнять не может, только мешочек какой-то к груди прижимает. Видно, песочек намыл, да обезумел от счастья и заблудился. От безысходности он и собаку свою съел. Хорошо, что я в деревне не задержался, иначе золотишко москвича и сгубило бы...

Каждый хочет любить

Я успокоил заботливого собеседника и в ответ полюбопытствовал, зачем бывалый охотник в лесу держит свою собаку на поводке.

- В деревне собачку позаимствовал, вот и держу на привязи, чтобы в дороге обратно не убежала, моего-то кобелька волчица увела, - начал дед нехотя.

- Съела, что ли?

- Говорю же - увела.

- Да разве такое бывает?

- Если бы сам не видел - не говорил бы. В марте с вертолета дружка ее застрелили, вот она и повадилась к моей избушке. Слышу как-то - мой кобелек скулит. Выглядываю в оконце, а волчица в бок его тычет мордой и в сторону леса толкает. Шуганул я ее раз, другой. А потом собачка моя и пропала. Пошел искать по следу, да к туше оленя и вышел, тут волчица пса моего и прикармливала.

- Чему тут удивляться? - поддержал деда молчавший до сих пор хозяин перекрестка. - Весной все живое любви требует.

Из летчиков в лесорубы

Так и не дождавшись до конца дня попутной машины, с вечерним заморозком я тронул в путь по обочине.

Дорога, перепрыгивая с увала на увал, наконец привела на площадку компании «Русский двор». Ну прямо как со страниц западного глянцевого журнала на российскую землю сошли аккуратные балки, ровные штабеля древесины и техника: в вызывающе-ярком окрасе финские лесодобывающие комплексы.

Об этом последнем слове технического прогресса мне рассказали два Алексея: мастер участка Васильев и инженер-механик Зиновьев. Теперь уже не надо с бензопилой «Дружба» ползать в снегу. Послушная машина спилит ствол и разделает его, убрав сучки, на бревна заданной длины, да еще и вымеряет диаметр ствола и плотность древесины. Опустившись в кресло умной машины, я, как в детстве, представил себя в космическом корабле. Вместо обычной панели с приборами - пятнадцатидюймовый монитор основного компьютера, да еще по компьютеру на каждой системе. Между делом инженер-механик упомянул:

- Когда я служил в авиации...

И я невольно перебил его:

- Это что же - теперь в лесорубы только летчиков берут?

Мы дружно рассмеялись...

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта