У Андрея Миронова официально было две жены. Первая - актриса Екатерина Градова. Многие знают ее как радистку Кэт из кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Второй женой стала очаровательная Шурочка из «Гусарской баллады» - актриса Лариса Голубкина. Впрочем, история их любви началась задолго до истории семьи...
НачалоМиронова и Голубкину познакомила на своем дне рождения Наталья Фатеева, в ту пору уже довольно известная актриса. Андрей, влюбленный в Фатееву, тут же переключился на Ларису. Она вспоминает...
«Роман выходил у нас смешной. Он тут же решил на мне жениться, немедленно, и в первый раз сделал предложение, когда я училась на последнем курсе ГИТИСа. Никогда в жизни не забуду. Он приехал в Собиновский проезд на такси, с корзиной цветов, и тут же:
- Лариска, выходи за меня замуж.
Я говорю:
- Не хочу!
А он:
- Как ты не хочешь? Все хотят, а ты не хочешь!
Я говорю:
- Вот пусть все и выходят. Зачем нам жениться? Ты меня не любишь. Я тебя не люблю.
- Потом полюбим.
Прямо как ребенок... Ему было 22 года, а мне - 23. Я его на год старше.
И в то же время, как ни забавно, я хоть и училась в ГИТИСе, хоть и снималась в кино, и стала уже известной актрисой, но оставалась девицей. Я никак не могла рискнуть на близкие отношения. И Андрюша все время говорил:
- Ну что ж такое, я тебе сделал предложение, что ж я кота в мешке покупаю, все спят, а мы не спим.
Я возмущалась:
- Что значит все, почему нам на всех надо ориентироваться? Представляете?
Что меня больше всего пугало и останавливало - я очень, в принципе, не хотела, чтобы у меня был муж актер. Изначально такой бзик. А Андрюша в один прекрасный момент поступил потрясающе. Он мне в очередной раз сказал:
- Почему ты не хочешь выйти за меня замуж?
- Андрюша, - говорю, - дело в том, что у меня двое детей.
- Как двое? - изумился, совершенно сбитый с толку.
- А у меня близнецы. Я их родила в десятом классе, и мои родители их взяли, чтобы прикрыть мой грех.
Он спросил:
- Кто он?
Я говорю:
- Моряк дальнего плаванья.
При этом при всем, выслушав эту чушь, он мне поверил, вы можете себе представить? Он сделал паузу и сказал:
- Я их усыновлю.
По молодости ведь мы не понимаем фантазий друг друга. Но это произвело на меня впечатление. Если он тогда шел на это, можете себе представить, какая это цельная натура и какая заинтересованность была у него во мне. Он без конца повторял:
- Ну, Лариска, смотри, ты - в общем ничего, я - ничего, и у тебя квартира однокомнатная, у меня - однокомнатная, ну, объединим. Большая квартира будет!
Тогда, в 1963 году, этот брак не состоялся...»
Лариса и Андрей остались друзьями. Доверяли друг другу свои тайны. Каждый знал, что есть у него очень близкий, родной человек, с которым хорошо и просто.
Дом на СелезневкеВесной 1971 года в труппу Театра сатиры, где работал Андрей Миронов, пришла молодая актриса Екатерина Градова. Андрей влюбился в нее с первого взгляда. Уже осенью они поженились. Через два года родилась дочь Маша.
Но отношения в семье не сложились. Как считает Голубкина, Андрей, может быть, и нес бы свой крест до конца, если бы не их с ним длинная история. Он знал: на всякий случай запасной игрок у него есть.
Время от времени Андрей и Лариса встречались, сходились, расставались...
Официальный развод Андрея Миронова и Екатерины Градовой произошел в 1976 году. Но фактически мужем Ларисы он стал двумя годами раньше, переехав к ней в квартиру в башню на Селезневской улице, в двух минутах ходьбы от Театра Армии, где Лариса Ивановна работает всю жизнь.
В 1973 году Голубкина родила дочь. Она тоже, как и градовская, носит имя Мария Андреевна. И главная неприязнь Екатерины Георгиевны и Ларисы Ивановны связана именно с дочерьми. Конечно, назови тогда Лариса дочь любым другим именем, и история с наследницами, двумя Мариями Андреевнами, не порождала бы стольких разговоров и конфликтов между женами уже сегодня, когда дочери выросли и обе стали известными актрисами и яркими представительницами столичного бомонда.
Между тем разница в отношении к прошлому у Градовой и Голубкиной очень заметна.
Екатерина Георгиевна, человек темпераментный, нервный и мечтательный, настаивает на версии, что Андрей был однолюб и их развод - нелепая случайность.
Лариса Ивановна, женщина чрезвычайно мудрая, спокойная и в себе уверенная, на однолюбстве совершенно не настаивает, хотя ее love story длилась 24 года.
«Катя пришла жить, когда они с Андреем поженились, на улицу Волкова, в маленькую однокомнатную квартиру. Потом родители помогли Андрюше построить двухкомнатную квартиру. Мария Владимировна и Александр Семенович очень хотели помочь их семье. Но... Катя говорит, что они прожили пять лет. Никаких пяти лет там не было, два с половиной года примерно, потому что он переехал сюда, ко мне на Селезневку в 74-м. Есть люди, которые гораздо проще ко всему относятся, разводятся, живут отдельно, даже иногда дружат. У нас с Катей особенной дружбы не произошло, но особых раздоров, слава тебе, господи, не было. Это совсем не тот случай, что я его отняла у нее. Андрюша ушел сначала к родителям, жил у них. Это не то, что я в категорической форме сказала: «Андрюша! Женись на мне!»
Что вы, напротив. Я собиралась быть одна. Потому что, раз у меня произошла такая странная тайная долгая история с Андрюшей, я решила, что в этом таинстве и дальше проживу. Но он уже, я так понимаю, сравнивал, наверное, одно с другим, взвешивал в этот момент. Мы никогда с ним не говорили откровенно на эту тему, по крайней мере, когда мы начали даже вместе жить, когда он пришел сюда, он старался не выяснять со мной отношений. В 1974 году я получила ордер на эту квартиру, и уже в феврале он сюда переехал. Причем Андрей есть Андрей. Было невероятно смешно. Он примчался на грузовике и привез мне унитаз импортный (дефицит!), зеленое кожаное кресло и старинную лампу. Я так хохотала!
Кто в доме хозяин?! У нас с его родителями давно сложились очень хорошие отношения. Особенно с Александром Семеновичем - мы понимали друг друга с полуслова. Андрюша как мужчина был похож на Александра Семеновича. У него и от матери было многое: безумная страсть к театру, к профессии.
Андрей очень серьезно, с азартом относился к семейным традициям.
Очень любил повторять: «Семью надо делать, Лариса». Причем именно с ударением на «е», семью. «Так просто ничего не бывает».
Он был прав, я поняла, действительно: если хочешь эту семью делать - ее надо делать. Мы делали нашу семью любовно. В первое время он часто заводился по какому-либо поводу, и пару раз я ему сказала: «Андрюша, я же тебя сюда не звала, я не собираюсь мелочиться, больше всего на свете я боюсь выяснения отношений. Мне это неинтересно, это никому не нужно, кто лучше, кто хуже, кто главней и кто не главней, все распределится и разложится по своим полкам все равно...»
Все равно получилось, что он оказался самым главным в нашем доме, ему не надо было даже размахивать кулаками, топать ногами. Он бывал грозным, но как-то по пустякам. Если Андрюша за что-нибудь брался в доме, то все вокруг тут же понимали: он главный. Злился, если его самолюбие хозяина страдало, самолюбие человека, который все умеет делать в доме лучше всех. Когда он ругался, мы с Машей смеялись. Хотя бы для примера. Помню, как-то маленький красивый старинный столик выносили, обхохочешься. Он тут заорал, потому что его самолюбие заело: он не мог сообразить, как просунуть стол в дверь. Он разозлился и заорал. А Маша, крошка, подошла и говорит:
- Мам, чего это с ним?
Он вдруг очень удивился и спросил:
- Что, вы меня не боитесь?
Она говорит:
- Нет, пап, не боимся!
И тут же с него все как-то свалилось:
- Чего ж я ору тогда? Для кого?
Вот так пару раз он кричал тут, потом сам смеялся. А в принципе, уже такой возраст был, что не хотелось мудрить во взаимоотношениях.
Было понятно, выруливалась так жизнь, что Андрюша во всем верховодил. Вообще, я считаю, что мужчина в прин-ципе глава семьи, даже последний алкоголик в доме. Как бы женщине тяжело ни было, как бы она ни воспитывала детей, все равно по природе своей мужик главнее. Идти с открытым забралом на мужика - себе дороже, больше скандалов, а он все равно добьется превосходства. Если для меня мужчина не главнее, что с ним жить-то? Неинтересно. Вот и все. Это само собой разумеющийся факт совместной жизни, для меня, во всяком случае. Если бы я поняла, что я сильнее, важнее, никто бы сюда никогда в жизни не пришел. Я очень быстро почувствовала, что Андрюша подчинил меня своему режиму, не бытовому, тут ему времени никогда не хватало, а главному режиму. Жизненному, творческому - во всем. Даже в чистоте в доме. Вот я с вами сейчас сижу, разговариваю и думаю: вот у меня там на кухне что-то валяется, если бы пришел Андрюша - убил бы.
В доме он ненавидел беспорядок, не переносил абсолютно, это было нечто! Устала, нет времени, все равно дом должен быть идеальным, в любой момент. С первого взгляда, трудно. На самом деле это очень хорошо. Было хорошо, знаете еще почему? Скажем, я уезжала на гастроли, и как я уезжала из идеально аккуратного дома, в такой же дом я и приезжала.
Когда мы садились обедать, он требовал, чтобы стол накрывался по высшему разряду. Но однажды... Знаете, возвращается жена из командировки, а муж... Так вот, я его однажды поймала! Он сидел на кухне - перед ним не то газетка, не то бумажка какая-то, и он что-то резал на этой бумажке, колбаску... я его так подловила! Говорю: «А, лицемер, ты один можешь себе такое позволить, а твои претензии - это, значит, понт для окружающих?»
Другая сложность фатальная... Я всю жизнь рано привыкла ложиться спать, я такая была мамина дочка, не очень любила компании. В принципе, очень общительная, заводная, а так вот если специально каждый день гудеть - нет. А он не мог жить без компаний. И это мне нужно было в себе преодолеть. Знаете, желание прийти после спектакля или концерта и отдыхать. Эта сладкая для меня привычка ушла в небытие навсегда. Какое-то время мне понадобилось, чтобы совершенно перестроиться. Так он хотел... У нас дверь не закрывалась. Просто не закрывалась.
Либо мы запирали ее на ключ и сами отправлялись в гости. Первое время, это 1975 год, мы начали шастать по всем его друзьям. Я не пила до этого времени вообще и пить не умела. Если я выпивала хоть немножко, у меня немедленно начиналось отравление: температура до сорока градусов поднималась. Мама все время говорила: «Андрюш, что ж такое, вы с Ларисой куда-то сходили, у нее опять сорок». Я лежала, страдала, плакала, а он говорил: «Ты, Лариска, просто сумасшедшая. Пить надо уметь».