 |
| Счастье - как замок из песка, беззащитно перед стихией. Фото Владимира Ларионова |
Четыре раза мама
А можно было бы начать историю сразу с того момента, как однажды в сентябре пошел в школу младший Романов. Переполох в квартире стоял жуткий. Носился под ногами патлатый щенок, которого тем летом мальчишки приволокли с улицы. Старший школьник старательно изображал свою непричастность к общей суматохе – он допоздна лежал в кровати, с нарочитой ленцой стуча клавишами мобильника, хоть и проснулся самым первым. Второй Романов собирал рюкзак. А третий, как заправский тренер в раздевалке, настраивал младшего на нужный лад. Анна привычно смахнула с гладильной доски очередные выглаженные брюки и задумалась: каким будет Витька в школе? Если как раздолбай Сашка – плохо, но не страшно. Он хоть и шебутной, но зато открытый – весь как на ладони, врать не умеет. Прогуляет урок – она даже на работе это чувствует. Если как тихий Гришка – страшно, но не плохо. Плохого он никому никогда не делает, даже наоборот, учится хорошо, старается. Но вот себе на уме парень: все скрытно, все тайком. Вот друга обмануть – запросто, у отца из бутылки вино слить и водой разбавить – тоже легко. А по душам поговорить не может, молчит и уходит. Страшный человечек растет, хоть и родной. А если станет Витька учиться, как любимчик папы Андрей, то только рукой махнуть да на самотек все пустить останется. Андрюшка балагур еще тот, и ничто его не пронимает: ни уговоры, ни разговоры, ни ссоры, ни ругань. Знай хохочет да скачет. «Или он меня сломает, или я его!» - шипела на родительском собрании несчастная классная. А Аня про себя ревела: «Что ты, глупая! И не думай даже его переделать – только пенсию себе приблизишь». Мальчишки натянули куртки, которые сразу стали тесны из-за объемных пиджаков, и поскакали по подъезду вниз. Возле школы старшие влились в синие ручейки друзей, вытекающие из ближайших дворов. Только Андрей вдруг посерьезнел и возле угла зашептал: - Мама, целуй меня здесь скорее, пока парни не видят. В четвертом классе уже нельзя с мамами целоваться. И побежал вперед по лужам искать своих друзей. На линейке Аня стояла рядом с Витей, а вот Игорь не пришел – видимо, не смог отпроситься на работе.Колодец, ножницы, бумага
Впрочем, в последнее время начальство Игоря все реже шло навстречу многодетной семье. И если раньше и в отпуск летом, и на больничные он уходил без оглядки, то сейчас все чаще Аня оставалась с детьми одна. Но не роптала – что ж делать, муж деньги зарабатывает. Итак, дети ушли в школу, а Аня отправилась домой. Решила, раз положен по закону день за свой счет для родителей первоклашки, так почему бы им не воспользоваться? Дверь открыла бесшумно – в коридоре стоял открытый чемодан. Из-за угла появился Игорь со стопкой футболок в руках: - Так ты не пошла на работу? А я думал, со школы сразу туда… Говорил он странно – глядел не в глаза, а на тапки. И что только в них интересного нашел? Обычные, зеленые, с дурацкой ромашкой на боку. Стоят себе возле тумбочки. На тумбочке – телефон и газета с ножницами, а точно между ними тщательно сложенный вчетверо лист бумаги. И открывать не стоит – и так все ясно. Аня молчала, Игорь собрал чемоданы, поправил смущенно листок: - Ну вот, я тут написал тебе. Пока. Деньгами помогу, если что.Бойкот безумных
Через месяц Аню вовремя сняли с подоконника открытого окна, куда она залезла, зареванная, в старом цветастом халате. - Как я жить буду? На что? На зарплату технички? Как мне четырех мужиков одной поднимать? – выла она в грудь молчаливой соседки по этажу. Та только мычала, заливаясь слезами, но ответить не могла. Да и немногие смогут. А вот старший сын нашел что процедить зло сквозь зубы: - Ты уж тогда давай сразу в детдом нас отправляй – все равно там окажемся! – и перестал с ней разговаривать. Через три месяца ее встречали из больницы. Обезумев, Аня вдруг резко повернула руль своей старой «шестерки», когда везла младших мальчишек домой после спортивной тренировки. Теперь и малыши испуганно присматривались к маме, которая все время глядела куда-то поверх их голов. Один Гриша по-прежнему был спокоен и рассудителен. Лишь когда узнал, что о праздновании дня рождения ему придется забыть, разревелся, как уже давно не позволял себе рыдать, стукнул кулаком по стене и убежал в комнату, чтобы присоединиться к общему бойкоту. Не могли простить парни маме, что папу так просто отпустила.Страшный сын
Осиротевшая семья Романовых уже знала, что все лето в душе отца продолжалась весна и роман с продавщицей соседнего круглосуточного магазина. И что было бы так и дальше, если бы девица не забеременела. Откуда? Глупый вопрос – у нас народ добрый, общительный. И не захочешь – расскажет, пояснит, научит. Аня чахла, парни бесились, щенок куда-то пропал еще в ноябре. Холодно и тоскливо стало в их квартире. А под Новый год Игорь вдруг позвонил в дверь. Притихшие, все столпились в проходе, не предлагая войти и не прогоняя – с чем пожаловал? А вдруг прощения просить? Эта мысль перебегала от одного к другому. И каждый представлял, какие обидные слова будет говорить неверному отцу, как пристыдит его и укажет на дверь. А он – он, конечно, начнет умолять, упрашивать, говорить, как ему плохо без них всех живется, и проситься назад. Они подумают и милостиво согласятся, и все будет по-прежнему: и елка с мандаринами, и Гришкин день рождения сразу после Рождества. Только Игорь раскрыл пакет и начал чем-то шуршать, пытаясь вытащить на свет тусклой коридорной лампы: - Вот, я тут подарки сладкие принес, на работе выдавали. Ну я подумал, куда нам с Машенькой столько сладостей, вот и принес… Аня развернулась и захлопнула дверь на кухню, Гриша побежал за ней. Шурка вдруг закричал как-то очень страшно, схватил отца за грудки и начал выталкивать на улицу. А малышня закричала: «Папка, останься!» и, наоборот, начала затаскивать его обратно, цепляясь за полы старого пуховика. Такого напора Игорь испугался, бросил пакет и помчался вниз по лестнице. Вслед неслась Сашкина ругань.Чужое чудо
В тот Новый год впервые за последние четыре месяца семья выбралась в гости всем своим новым составом. И впервые за это время притихшие мальчишки нашли повод, чтобы прикоснуться к матери и сказать ей что-нибудь глупенькое, но такое теплое, что и без шарфа не холодно. А потом они стали все вместе поправляться потихоньку. И хоть ссорились мальчишки и дрались, как и все другие их ровесники, но это были те самые мальчишеские ссоры, которых в каждой семье хватает. Весной – на дачу, летом – в лагерь, школа, занятия, дом. Обычные будни обычной семьи. Родные успокоились: кажется, отошла Анна. Отец ее даже ключи от машины вернул на радостях – все полегче с машиной-то. Это был ноябрь. Примерно такой же, как и сейчас, – в меру холодный, в меру снежный, только гололед надоедает. Аня торопилась за Гришей в музыкальную школу, когда увидела в парке ярко-розовую коляску. А рядом – счастливого Игоря, который лепил снеговика вместе с маленьким кругленьким чудом в красном комбинезоне и чудесной белой пушистой шапке с пухлыми помпонами. От неожиданности Аня со всей силы повернула руль влево до упора. Может быть, случайно.Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
