Акция «Вечернего Северодвинска» — «Победим на поле брани! или Жизнь без мата». Публикации «Вечерки» оказались в центре обсуждения в профессиональном училище №38. Справедливости ради скажем, что программа занятий «Я говорю, ты говоришь, мы говорим», посвященная культуре речи и поведения, разработана библиотекарем ПУ-38 Ольгой Рябковой несколькими годами ранее. Но акция «Вечерки» не могла пройти мимо внимания и Ольги Сергеевны, и педагогов училища.
 |
| Фото Владимира Ларионова |
Публикации в нашей газете стали предметом обсуждения. Кого-то они вдохновили и на творческую работу: девушки из группы художников сделали методом коллажа несколько плакатов на тему борьбы с нецензурщиной. Несколько занятий в форме классных часов прошло и у первокурсниц, приступивших к обучению по специальности «оператор связи». Вначале Ольга Сергеевна провела среди них анкетирование. Результаты его весьма поучительны.
Во-первых, речевая культура опрошенных в целом, к сожалению, оставляет желать лучшего. На предложение подобрать синонимы к слову «одежда» многие откликнулись только словами «тряпки» и «шмотки»… Во-вторых, особое внимание было уделено и нецензурной (а может, лучше говорить просто «непристойной»?) лексике. Выяснилось, что из 29 девушек 25 возражают против употребления подобных слов, например, в семейном быту. В поликлинике считают ругань недопустимой 23 опрошенные первокурсницы, в учреждениях культуры, например в театре, - 24, в общественном транспорте – 20.
Но вот ведь в чем фокус: на условиях анонимности 26 из тех же самых 29 милых и симпатичных девушек признались, что сами в собственной речи мат употребляют. Более того, три из них признались, что если на производственной практике клиент их обругает, то и они в долгу не останутся – ответят той же монетой, то есть той же бранью! Хочется верить, что эти три девушки на самом деле смогут сдержать эмоции и сохранить хотя бы профессиональную вежливость. Но еще – и в то, что в условиях реального стресса, настоящего, за душу берущего оскорбления злое (на Руси говорили – «гнилое») слово не сорвется с губ и большего числа практиканток…
Почему же люди ругаются?
- Родители – на нервной почве, - рассуждают первокурсницы. – Из-за проблем на работе, бытовых каких-то. А дети это всё перенимают. И в компании хотят себя поддержать.
Значит, перефразируя поэта, можно сказать, что для брани есть любые поводы? Нет, наверное. Все-таки вчерашние школьницы понимают, что сквернословие – это именно скверные слова. И внимательно выслушали стихи Эдуарда Асадова, которыми Ольга Сергеевна уместно закончила беседу:
…И все же трудно
попросту понять,
Что слово «мат»
идет от слова «мать»,
Сквернейшее -
от самого святого!
Неужто вправду
за свою любовь,
За то, что родила нас
и растила,
Мать лучшего
уже не заслужила,
Чем этот шлейф
из непристойных слов?!.
Не трогайте,
не смейте, не грязните
Ни имени,
ни чести матерей!
Алексей ЯНИН
Когда непечатное печатно
Брань сейчас как-то сложно называть нецензурной и тем более непечатной. Запрещенная когда-то лексика в нынешние свободные времена вполне вольготно чувствует себя уже и на книжных страницах.
Наверное, не стоит спрашивать, хорошо это или плохо. Это есть. Но именно поэтому к непристойностям в современной литературе можно присмотреться. И сделать выводы.
Не будем брать в расчет авторов, у которых, кроме мата, за душой ничего нет. Есть и признанные, даровитые, но не гнушающиеся бранью писатели. Но при ближайшем рассмотрении кажется, что они, словно бы от противного, тоже доказывают ненужность непристойностей в изящной словесности! Вот, допустим, хорошо известный в наших флотских и «корабельских» кругах писатель – Александр Покровский. Известно, казалось бы, что редкий рассказ его обходится без многоэтажных конструкций известного сорта. Но что и кого описывает он в этих миниатюрах? Моряков, мающихся на берегу от глупости казарменной службы и вообще от безделья известного периода в истории нашего флота. А вот в знаменитых его «72 метрах», где такие же подводники в чреве гибнущего корабля борются за свои жизни, мата вы не найдете. Хороший литературный язык, чистый, как глоток воздуха, которого так не хватает героям.
Почти то же, и, уверен, независимо от Покровского, - в «Патологиях» Захара Прилепина. Персонажи-спецназовцы в Грозном 1996 года просиживают камуфляжные штаны в нервном ожидании настоящего задания – и вальяжный, самодовольный и неумный мат пересыпает их слова. Но бьет страшный, смертный для большинства час настоящих испытаний – и речевая картина меняется. В последней полусотне страниц, кажется, лишь один раз появляется многоточие, скрывающее крик героя. Это когда он видит, как страшно и бессмысленно гибнет наивный, светлый и чистый, несмотря ни на что, Санька, и когда он слышит вслед за выстрелами хохот врагов...
Неправда, будто есть темы и ситуации, которые реалистично описать можно только с матом. Но перечитайте (или прочитайте) «Десять кругов ада» (повествование известно еще как «Земля и Небо») Леонида Костомарова. Роман-эпос о жизни зоны строгого режима, а вернее – о бытии, раскрывающемся в самых невыносимых, самых нечеловеческих условиях, написан человеком, который сам по ложному обвинению провел за колючей проволокой десять лет. В книге есть все – и описание беспредела тюремной администрации, и воровские законы, и расправы одних заключенных над другими, и бунт и его подавление. Реальность всего этого на страницах романа – зримая, слышимая, осязаемая. Более того, какая-то метафизическая. Есть, конечно, и специфическая лагерная и «блатная» лексика. Но – в гомеопатических, совершенно необходимых дозах. И даже в прямой речи самых отпетых персонажей Леонида Петровича очень мало непристойностей.
Русский литературный язык достаточно богат, чтобы описать всю полноту бытия, не прибегая к подзаборным пластам. Если, конечно, автор владеет этим языком. И если есть о чем писать.
Станислав ЗЕЛЯНИН
«…»! - сказала кроха
Это произойдет обязательно, если только не держать ребенка в изоляции от внешнего мира. Но даже и в этом случае возможность услышать, а потом повторить интересное словечко у малыша остается.
Что же делать? Заставить прополоскать рот мылом? Шлепнуть по губам? Строго отругать? Советы детских психологов по этому вопросу в целом схожи.
1. Один раз – не считается.
Нередко дети не понимают значения нехорошего слова, и надо выяснить, насколько сознательно они его используют. Услышав подобное слово в первый раз, сделайте вид, что ничего не произошло. Если ребенок понимает, что слово нехорошее, он его повторит, чтобы увидеть вашу реакцию. Если слово «залетело» случайно, то и внимание ребенка не будет на нем сфокусировано.
2. Если ребенок просит вас объяснить значение этих слов, не «отшивайте» любознательное чадо. Постарайтесь спокойно и доступно объяснить, что это слово специально говорят, чтобы обидеть человека, сделать ему плохо, и поэтому говорить его нельзя.
3. Если ребенок использует ненормативную лексику в момент гнева или обиды, объясните ему, как проявить свои негативные эмоции без грубых слов. А для начала проверьте, умеете ли делать это сами. Желание материться пропадает само, когда ребенок увидит в вас более культурный и авторитетный образец для подражания.
Что же касается классических ошибок родителей при столкновении с детским матом, то это использование запретных слов самими родителями. Если можно вам, почему нельзя малышу? Будьте честными.
Не унижайте и не стыдите ребенка за нехорошее слово, даже если он произнес его в присутствии других взрослых. Это не только подтолкнет ребенка к продолжению практики сквернословия, но и настроит его на борьбу против вашего воспитания.
И главное, одним словом «нельзя» не обойтись. Обязательно объясните ребенку, почему это слово нехорошее. Если вы не объяснили, что ребенок сделал неправильно, и наказываете его за это, ничего, кроме справедливой обиды и упрямства, такая мера не вызовет.
Эдуард СОКОЛОВ