Так один из братьев Пилицыных писал с фронта. И погиб, защищая Родину. «Добрый день или вечер! Здравствуйте, дорогие родные Мама, Саша, Эрна и Юрик. Сообщаю, что я жив и здоров…» - красивый почерк был у старшего лейтенанта Красной Армии Евгения Пилицына, и писал он почти без ошибок.
СВОЮ родословную северодвинец Анатолий Николаевич Пилицын восстановил до деда с восьмью приставками «пра». Войны последних столетий семейное древо щадили, но есть в нем одна веточка, обрезанная Великой Отечественной.
- Это мой дед с бабушкой и пятеро их детей. Все уже умерли, - показывает старую фотографию. - Эта девочка - моя мама, Александра Георгиевна, дядя Женя ей письма с фронта писал. Бабушка неграмотной была, а деда тогда уже не было в живых. Это тетушка Зина, она добровольцем ушла на фронт, служила у Баграмяна поваром.
Самый младший на тот день Пилицын, дядя Юрик, остался в истории ревой - расплакался в самый ответственный момент. А серьезный пионер на снимке - это дядя Женя. Его фронтовую судьбу Анатолий Николаевич восстанавливает, начиная с последней строчки в короткой биографии: «Похоронен на полковом кладбище в деревне Каверза». Странное имя, но, может быть, белорусы по-другому ударение в нем ставят…
Хорошо сохранившиеся письма дяди Жени - плохой путеводитель по войне. «Выше черты не писать» - два раза типографским способом ограничен листочек стандартного воинского письма в две ладони величиной. Но и его старший лейтенант не всегда занимал: «Служу там же, где был», «Боевая жизнь протекает своим чередом», «Если я и напишу, где нахожусь, то вы получите только одни зачирканные строчки».
В июле сорок первого в двадцать лет он ушел на войну из дома и с Архангельского лесозавода. От детства остался только один документ – свидетельство об окончании начальной школы. «Хорошо» за русский. «Очень хорошо» учитель, чтобы времени зря не терять, написал один раз против пяти предметов. Только рисование, пение и дисциплина у двенадцатилетнего Женьки были на «троечку».
«Мама, может, Вы вспоминаете меня таким, каким я был в детстве, какое я приносил неудовольствие для Вас. Может быть, Вы считали Женьку и плохим. Но это все было давно. Вы можете представить меня уже в другом виде. Я с честью выполняю свой долг, уже имею правительственную награду». Про медаль «За Отвагу» тоже так, чтобы цензорам не пришлось чиркать: «Было это в 1942 году, весной. В карельских лесах в боях с белофиннами я был легко ранен и отличился, за что получил награду. Больше не могу написать».
«Меня немного ранило в левую руку, но сейчас опять нахожусь в строю. Саша, пускай мама не думает об этом, а то я больше таких случаев сообщать не буду». «Насчет платочка, про который вы пишете. Я его не получил и думаю, что не получу, т.к. товар этот у нас ценится и где-нибудь по дороге, наверное, перехватили». «Саша, ты пишешь, что внесла деньги на постройку танковой колонны. Я тоже уже внес 1700». «Сейчас пишу письмо и вспоминаю, что сегодня мне прибавился еще один год. И так плохо, что нечем его отметить» - это про двадцать второй день рождения, на открытке-поздравлении с наступающим Новым и последним в его жизни годом. И, как всегда, приписка: «Остаюсь жив и здоров».
А оставалось совсем немного. Похоронка сообщила, что убили Женю 26 марта 1944 года. Выписка из приказа об «исключении из списков Красной Армии» добавила: он командовал ротой и был коммунистом.
«Было еще одно письмо, товарищ сообщил, что умер дядя от ранения в живот, в госпитале. Теперь его прах покоится в деревне Зароново. Там потрясающий мемориал», – рассказывает Анатолий Николаевич, как хранят память в Белоруссии. Как начался его поиск со звонка в газету «Вибичи»: «В течение пяти минут получил всю информацию». Про замечательных людей рассказывает – президента Белорусской поисковой ассоциации «Пошук» (имеющей, кстати, государственный статус) Ларису Николаевну Бруеву и заведующую Зароновским музеем, учителя белорусского языка Людмилу Константиновну Никитину. Она теперь пишет в Северодвинск письма, конечно же на русском, посылает фотографии, приглашает в гости и категорически отказывается от компенсации расходов, «чтобы не было никакой корысти». «Лист с фамилией Пилицын пока не прикреплен на мемориал, находится в запаснике. Еще 110 листов таких же надо прикрепить…» И это только про 8082 павших, чьи имена известны и занесены в Книгу Памяти, при том что на территории сельсовета погибло 22 тысячи бойцов только одной, одиннадцатой армии…
…Старший лейтенант Евгений Пилицын – один из тех солдат Великой Отечественной, захороненных в маленькой заграничной деревне бывшей большой Родины, кому не приходится посмертно участвовать в тяжелых боях мирного времени за передел памяти. Спасибо за это, Беларусь.
Ольга ЛАРИОНОВА