Если определить одним словом «картинку» в «Обитаемом острове», то это слово «зловещая». Она такая и в первой части фильма, и еще больше во второй, представленной теперь вниманию зрителей.
ЗЛОВЕЩИЙ Странник (Алексей Серебряков). Обиталище Колдуна, стены которого, кажется, состоят из копошащихся летучих мышей. Белая субмарина, оставленная экипажем, но словно живая, - так все в ней искрит, сопит, смотрит красными глазами аварийного освещения. За предвестиями страшного приходит и оно само – война в виде истерической танковой атаки. Апофеоз батального эпизода – смерть Гая, одного из главных героев. Истерика движения обрывается статикой непоправимого несчастья: мертвы и Гай, и его убийца, проткнутый древком штандарта и повисший на нем; в скорбное изваяние обратился Максим (Василий Степанов). Есть горькая красота в этом кадре, длящемся под скрипки и медь оркестра, - будто смотришь иллюстрацию к античной легенде или рыцарскому роману.
Военный эпизод – кульминация всей кинодилогии. До смерти Гая были возможны разные финалы, после нее – только один. Не случайно авторы фильма добавили в сюжет Стругацких сцену на кладбище. Снова очень живописную, но это уже модернистская и мизантропическая живопись. С бесконечными рядами белых пирамидок. С погибшими, черными деревьями. «Здесь похоронены друзья и надежды», - сказано об этом кладбище в «Известиях». Здесь, кажется, похоронено и само будущее планеты, на которую свалился космонавт-землянин. Но здесь и Максим склонился к могиле друга и, наверное, шепчет свою Аннибалову клятву: системе психологических и политических манипуляций, которая убила Гая и убивает все и вся, он положит конец. Он сделает это вопреки не только власти, но и оппозиции. Как выясняется, вопреки и земному «спецу» - Страннику по имени Рудольф.
И Максим взрывает транслятор излучения, столь пагубного для человеческого разума. Довлевшая над Столицей и планетой, башня рушится, как рушилась башня Саурона в фильме «Властелин Колец». Тут появляется Странник, считающий, что эту манипулятивную систему нужно было использовать для постепенных перемен к лучшему. Между Странником и Максимом завязывается диспут, в котором вербальные аргументы чередуются с невербальными – мощными ударами рук и ног в стиле «Матрицы». Сразу видно, что спорят не местные. Наконец поле диспута остается за Максимом, который принимает критику и готов исправиться, но в главном своем поступке не раскаивается.
Режиссерские кунштюки запараллеливают Максима со спасителями Фродо и Нео. Однако сама собой возникает еще одна параллель: во взорванной башне было никак не меньше народу, чем в торговом центре в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Спасая планету от кладбища, Максим отправляет туда тысячи людей.
Кинодилогия «Обитаемый остров» подымает вопросы вслед за Стругацкими. И развивает фантастический жанр в нашем кино, который явно в этом нуждается. Сопоставляя свой фильм с известными американскими, режиссер Федор Бондарчук не очень и рискует. Он имеет право на такую игру, потому что в его картину вложен огромный труд. Ей, может быть, недостает озарений, но это творческая, достойная, нерядовая киноработа.
Андрей НЕФЕДОВ