Номер от 19 марта 2009 г.

8.30 утра – экстремальное время для художественных впечатлений. Экстремальна и обстановка этого спектакля – школьный класс. Вместо декораций – грифельная доска. К месту глядящий сверху портрет Пушкина. На урок литературы пригласили выступить артистов Северодвинского театра Сергея Варнашова и Михаила Прилуцкого – они самостоятельно подготовили к показу «маленькую трагедию» «Моцарт и Сальери».

Злодей инквизитор и гламурный гений

Роль Сальери увеличилась на два монолога. Спектакль начинается «Стихами, сочиненными во время бессонницы» - голос Варнашова звучит в записи. Сам актер – за учительским столом, за-крыл лицо руками. Артист настраивается на игру. Сальери измотан неотвязными мыслями. Но вот и первый монолог из пьесы.

Варнашов сдержан – Сальери рассказывает о преодоленных жизненных невзгодах тоном человека, который разъял, как труп, музыку. Этакого патологоанатома. Спокойствие дает трещинку, когда речь заходит о его композиторских свершениях: воспоминания слишком сладки. В голосе возникают благоговейные нотки, а затем и самодовольство. Но снова возвращается то, что терзает днем и мучит бессонницей по ночам, - мысли о Моцарте. Негодование на него взрывается упреками небесам.

Артист виртуозно ведет этот предельно емкий монолог, вскрывая смыслы, передавая эмоциональные сдвиги. Видно, что им хорошо обдумана роль Сальери.

А Моцарт? События спектакля не привязаны к историческому времени и, возможно, происходят сегодня. И как бы выглядел Моцарт наших дней? Может быть, и так, несколько гламурно, как показывает его Прилуцкий в первой сцене. Однако эта гламурность жестов скорее случайная, чем найденная. Но главное, ничто в этом Моцарте не рождает дальнейший текст Сальери: сравнение Моцарта с херувимом, занесшим на землю райские песни, - и приговор ему: «Так улетай же!..»

В исполнении Варнашова приговор звучит непатетически, с выстраданной решимостью. Здесь Сальери – инквизитор от музыки. Отнюдь не бездарь, завидующий таланту. Ведь пьеса Пушкина не про зависть – она о попытке вновь обрести утраченную гармонию, восстановить порядок в мире музыки. Его нарушил Моцарт, достигнув невероятных высот. Сальери и другие последовать за ним не в силах – невыносимая ситуация для тонкого, талантливого и преданного музыке Сальери. И что же делать? Выходом кажется устранить Моцарта – тогда вернется прежнее...

Без ерзанья и шепотков

Отравленное вино подано и выпито. Наступает время «Слезной» из «Реквиема». Какой поразительный крупный план! Сальери давится рыданиями, отворачиваясь от зрителей. Моцарт смотрит поверх них куда-то вдаль, такой печальный. К концу спектакля в Моцарта Прилуцкого начинаешь верить. Его финальный монолог – явный укор отравителю. «Нас мало избранных, счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой, единого прекрасного жрецов». И в самом деле, их так мало, и мир прекрасного хрупок, смертен – не для него ли «черный человек» заказал «Реквием»? Поэтому союза Моцарта и Сальери не может не быть… но его нет.

Противоречия пьесы и спектакля трагически неразрешимы. Смерть Моцарта уж точно ничего не разрешает, что понимает и Сальери… слишком поздно. К прежнему возврата не будет, а новое, явленное в убитом, недостижимо. Гармония утрачена навсегда. Сальери осталось бесцельно, бессмысленно доживать. Об этом его второй добавленный монолог – стихотворение «Дар напрасный, дар случайный…», которое завершает спектакль.

Школьники смотрели представление без ерзанья и шепотков. Экстремальные условия не помеха для ярких художественных впечатлений. Актерам стоило бы показывать свою интересную работу не только в школах. На пути ко взрослой аудитории есть препятствия – например, малый объем спектакля, – но, наверно, это преодолимые трудности.

P.S. В роли «скрыпача слепого» музыкальный оформитель постановки Валентин Белов. Он выходит в черных очках, со смычком - и без скрипки. Смычком то ли отбивает ритм, то ли дирижирует звучащей искаженной музыкой.