Комедия Шекспира «Укрощение строптивой» в Северодвинском театре
…Присела на рампу и играет на флейте. Позади замерли какие-то люди, от них к колосникам тянутся ниточки. Музыка оживляет эти фигуры – они совершают кукольные движения. Пляшут под чужую дудку.
Т АКОВ пролог спектакля «Укрощение строптивой». Его смысл: Катарина – настоящая, волевая, имеющая характер, а ее окружение – марионетки, которыми она вертит как хочет.
Тут можно посетовать, что кукольная тема трактуется очень простенько, очень легко – при богатой истории воплощений. Можно сказать еще, что эта легкость диссонирует с подходом самого Шекспира, ведь у него в «Гамлете» тоже есть сцена с флейтой. Но режиссер сделал такой пролог. И был последователен: кукольный мотив различим в спектакле и дальше.
Он чувствуется и в сценографии Виктора Фесенко, и в костюмах, придуманных Ольгой Буткиной. Яркое итальянское небо кажется театральным задником, а город Падуя словно декорация в кукольном театрике, увеличенная в разы. В этих домах, расписанных опять же домиками и кипарисами, живут совершенно ненатуральной жизнью персонажи спектакля, одетые причудливо и многоцветно.
Там есть слуга по имени Бьонделло. То, что сотворили с этой ролью режиссер Олег Куртанидзе и артист Павел Варенцов, - их находка, их открытие в шекспировском материале. Потому что, говоря о пьесе «Укрощение строптивой», кто и когда вспоминал Бьонделло? А для северодвинской постановки он важен не менее, чем Катарина и Петруччо.
Дух спектакля воплотился в нем. Этот образ излучает радость, которую способен нести театр и которая не связана с текстом пьесы, с жизнью, современностью. Радость незамутненной театральности – в гибкости, марионеточных движениях Бьонделло, его беготне, его танцах (заслоняя перемены декорации, он выписывает ногами кренделя). Его жилетка с красными и желтыми ромбиками – намек на другое, известнейшее его имя: Арлекин.
Была бы прекрасная актерская работа, если б не одно «но». Варенцов проговаривает свои реплики с напряжением, иногда с героическим усилием. Можно ли это поправить?
Среди действующих лиц второго плана наибольший интерес, наряду с Бьонделло, вызывает Бьянка – Ольга Вавилова. Схожую роль – тоже юная затворница с мечтами о замужестве – актриса сыграла недавно: Машенька Турусина в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты». Но Бьянка – развитие темы. Машенька восклицала, что готова грешить и каяться. Бьянка уже вовсю грешит, а что касается покаяния, то не дождетесь! Кокетливые жесты. Лукавая мимика. Домашнее ученье стало уроками объятий и поцелуев – и учителям нет продыха. На Бьянке пикантная оранжевая пижамка. Волосы – пышные белые космы. Куколка. И кошечка. Больше Кэт, чем Катарина, ее старшая сестра.
Режиссер с артистами много чего придумали для спектакля. Вот, например, женихи и учителя сестер появляются в их доме пританцовывающей карнавальной вереницей, и каждый на свой лад представляется их отцу: так сказать, кто гальярдой пройдет, а кто и джигой. Эта же компания, собравшись вокруг побитого Катариной учителя, устраивает некий консилиум, изрекает латинские диагнозы типа «In vino veritas». В общем, публике не дают заскучать, а она благодарит смехом и аплодисментами.
Теперь о главной сюжетной линии – об отношениях Катарины и Петруччо.
Весь первый акт артистка Юлия Зарецкая играет грубиянку. В начале спектакля Катарина топает ногами и едва ли не рычит на окружающих. Если они куклы, то эта девушка вроде Карабаса-Барабаса.
Но Петруччо не боится Катарины, потому что не кукла. Его не было в прологе среди марионеток – Петруччо входит в спектакль позже. Ему дается роскошный крупный план: просцениум, круг света в темноте, испанизированный господин – в широкополой черной шляпе, длинном, до пят, черном плаще, со шпагой. Настоящий мачо, выражаясь современным языком. Веронский дворянин в исполнении Сергея Семенцова.
Знаменитая перепалка Катарины и Петруччо имеет в спектакле пластическую прелюдию. В движущихся световых кругах – зеленых, красных, голубых – герои наступают и отступают, воюют взглядами; девушка отвергает жениха и манит. Это единственная сцена, из которой можно что-то узнать о желаниях Катарины. Точнее, догадаться. В остальных сценах она совершенно таинственна. О чем мечтает девушка с характером? Почему так груба? Почему переменилась во втором акте? Не поужинала, не выспалась? Или полюбила? Когда? За что?
О синьоре Петруччо известно, что сначала его влекло приданое, потом пробудился азарт укротителя. Но где же ростки влюбленности?
Постановка Куртанидзе какая-то безответная. Ее финал воспринимаешь скептически. Вновь звучит флейта, вновь Катарина присела на рампу – и произносит домостроевскую проповедь. Сейчас уже она пляшет под чужую дудку. Подразумевается, что за ее словами стоит любовь, однако в эту любовь можно только верить…
Главная сюжетная линия разработана недостаточно. Это ослабляет и мельчит шекспировский спектакль, в котором многое заслуживает похвалы.
Андрей НЕФЕДОВ