Номер от 27 марта 2008 г.

«Редкая птица долетит до середины фильма», - Александр Гордон, ведущий программы «Закрытый показ» на Первом канале, как всегда, слегка ироничен.

Долечу, и не только до середины, решила для себя. Во-первых, потому, что фильм этот – «Изгнание» Андрея Звягинцева. А во-вторых, после картины будет обсуждение, и в студии режиссер, вот уж и впрямь редкая птица. Звягинцев – фигура отнюдь не публичная. Был ли еще режиссер, на которого свалилась такая ответственность? После триумфального «Возвращения» второго фильма от Звягинцева ждали с каким-то нездоровым любопытством. Дождались. Одинокое дерево... Внезапный дождь... Долго бегущая вода... Машина, бесконечно несущаяся по шоссе и мостам... Как ни гони ассоциации с Тарковским, никуда от них не денешься. Вот и обсуждение в студии не обошлось без этого. И уже не-понятно, комплимент это – сравнение с Тарковским – или наоборот. Для самого Звягинцева, наверно, наоборот. Во время обсуждения камера часто выхватывала его лицо крупным планом. Было видно – режиссер переживает. Очень переживает. Я тоже переживала: казалось, собравшиеся в студии говорят совсем не о том. Ну неужели так важно, где именно происходит действие фильма? И для кого снималось кино – для российского зрителя или для европейского фестивального жюри? Человек в ситуации выбора – вечная тема. Человек совершает выбор, трагический, смертельный. Герой Константина Лавроненко заставляет жену сделать аборт, поскольку ребенок не его. Жена гибнет. А потом оказывается, что он был обманут, введен в заблуждение. И ребенок его, и умерла жена, возможно, по своей воле. Значит, героя можно оправдать? Но не его ли собственное поведение, не его ли душевная слепота толкнули жену на такой шаг? Значит, его оправдать нельзя? И стоит ли так мучиться выбором, когда мир – это хамелеон, причудливо меняющий окраску? Вот о чем думалось после фильма, и вот о чем, казалось, должны были говорить гости в студии. Ну, или о чем-то подобном, а не о красоте кадров и даже не о многочисленных внешних библейских перекличках. Звягинцев был разочарован обсуждением и не скрывал этого. Неясно, правда, что говорило в нем – снобизм полупризнанного гения или естественная горечь непонятого человека. «Я осознал одно: фильмы рождаются и умирают не во время обсуждения, а в душе зрителя», - примерно так сказал он в заключение. В моей отдельно взятой зрительской душе фильм родился. И изгонять оттуда «Изгнание» пока не хочется.