Номер от 18 октября 2007 г.

Этим словам уже пятьдесят лет. А они – как новенькие

Первое свое признание он выбил на алюминиевой пластинке. Через пятьдесят лет те же самые слова летели через космос, из Северодвинска в таллинский поезд: «Люблю. ЦСН». Она достала инструкцию к врученному на дальнюю дорогу и неосвоенному еще мобильнику и отбила в ответ, что тоже скучает и целует своего Сашу Невидимова.

«А муж кто?»

«Любовника твоего знаю, а муж-то кто?» - спросил как-то Валентину Евгеньевну коллега. И начальник Александра Михайловича однажды не выдержал: ты почему, такой-сякой-партийный, связь с сотрудницей отдела сварки завел?

Другие знатоки производственных отношений прямыми вопросами не смешили, но тоже подозревали: перезваниваются, при встрече перешептываются, смотрят друг на дружку так, как будто только на работе видятся. И фамилии разные. Она – Ольгская, он – Невидимов.

…Они две недели назад отметили золотую свадьбу с «хвостиком» в два месяца гражданского брака. Когда расписывались, каждый остался при своей фамилии. Договорились: первый сын будет Ольгским, второй – по батюшке, чтобы двум родам дать продолжение.

Приказано забыть

Священник Николай Ольгский – дедушка Валентины Евгеньевны – после окончания семинарии отстроил в Шалакуше приход и сорок лет в нем отслужил верой и правдой. За что его местные жители святым человеком считали, царская власть двумя медалями наградила, а советская с земли стерла. Да так старательно, что сама забыла, где, когда и зачем. ФСБ, Генеральная прокуратура, Верховный суд – куда только внучка ни обращалась, ответ один: в списках жертв не значится. Второй дед тоже был непростым человеком – одиннадцать детей его боготворили, губернатор Энгельгардт уважал. Служил он начальником архангельской почтовой конторы. А жену нашел в норвежском городе – на балу познакомились. Красивая история.

- Валентина Евгеньевна, она вам не мешала жить?

- Нет, потому что никто ничего не знал. Старшие боялись рассказывать, даже после перестройки.

Фотографию деда-священника Валентина Евгеньевна нашла в домашнем тайнике, на четыре части порванной. А тайну маминого рождения сохранил старый ридикюль. Дети однажды играли с дамской сумочкой, подкладка треснула, из-под нее выпал пожелтевший листок – свидетельство о рождении.

У Александра Михайловича с происхождением все в полном порядке: из бедноты славного города Симферополя. Но пятно в биографии было, даже три, по числу сводных братьев, угнанных в германское рабство. И сам не мог считаться благонадежным – два с половиной года жил под оккупацией, в фашистский детский садик ходил. Он не помнит, отец рассказывал, что кормили в детсаду очень хорошо, но по вечерам у маленького Саши почему-то не было сил идти своими ножками, приходилось нести его на руках. Почему-то он в это время стал страдать малокровием и потом еще долго, до обмороков, боялся людей в белых халатах…

Когда через несколько лет после Победы начали таскать семью по кабинетам, батька Саше, уже подростку, сказал: «Уезжай отсюда подальше».

Обиды никакой. Только спасибо судьбе. За Север, его людей, с которыми у холодного моря теплее, чем на родине, за родную «Звездочку». И за любовь.

«Ты кого привезла?»

С достопримечательностями семьи и квартиры познакомившись, заочно - с сыном (Александром Невидимовым – отец маму обманул, первым до загса добежал), внуком и правнуком, внимание на неродственный портрет обращаем.

- Мы его из похода по заброшенным деревням привезли, - рассказывают почетные туристы, - ногами был затоптан.

Отмыли от черной грязи старую картонку – красивая девушка. Кто ж тогда знал, как выглядела последняя императрица. То, что незнание не спасает от ответственности, объяснил родственник, признавший царскую особу и посоветовавший снять ее от греха подальше. Сняли, а когда понятие греха в очередной раз претерпело изменение, опять повесили - красиво.

У них все красиво. Мне, например, бородка Александра Михайловича очень понравилась.

- Ни разу он в парикмахерскую не ходил, всегда сама стригла. А когда при ветеранской организации «Звездочки» парикмахерские курсы открыли, брадобрейство освоила. Муж тоже учился - как правильно мне волосы красить. И компьютерную программу мы вместе два раза прошли, правда, навыки теряем без практики.

Главный вопрос: как за полувековую практику брака удалось не растерять чувства?

…Завод «Звездочка» образца 1957 года. Молоденькая выпускница Таллинского политехнического института спускается в какой-то лаз, а навстречу ей высокий, голубоглазый, с курчавым чубом - не парень – мечта с детсадовского возраста.

Про любовь с первого взгляда люди не врут – это оба поняли у лаза. А в том, что первое впечатление обманчивым бывает, теща убедилась. Повезла Валюша своего Сашеньку в Архангельск, к маме на смотрины. Мама, в портняжном деле мастерица, встретила будущего зятя по одежке: «Ты кого привезла?!» Любимого, в чужом пиджаке – у друга занял, а друг ему по пояс. Видок, говорят, был еще тот!

«Что же вы не подсказали жениху пиджачок скинуть?» – спрашиваю Валентину Евгеньевну. Говорит, не хотела обижать. Да он бы все равно не послушался: то, что под чужой одежкой прятал от будущих родственников, еще беднее было.

Бедность проклятая - ругать ее надо последними словами, а они благодарны тяжелым урокам: каково бы было без такого опыта на пенсии жить? А так: «Все нормально, мы настолько не избалованы». Не с грустной покорностью говорят, жизнь продолжается и даже кипит. Валентина Евгеньевна знатная общественница совета ветеранов «Звездочки», муж во всех делах рядом.

- По заводу некогда скучать?

- До сих пор работа снится.

Александр Михайлович, решив для себя, что с кувалдой при ученой жене ему не стоит ходить, пошел по цепочке: училище, техникум, институт. Наград за труд много, есть орден «Знак Почета». «Моя девичья специальность – инженер кораблей. Сварку я самостоятельно выучила», - коротко докладывает хозяйка. Пришлось наводящий вопрос задать: говорят, вас Зрячев очень ценил?

- Трижды помогала ему в ситуациях, в которых никто разобраться не мог. И сама не знаю, как это получилось…

- Просто ты умненькая, - улыбается муж.

Умейте одруживать

Тишь да гладь в доме и божья благодать над ним? Нет, все по-людски. Александр Михайлович признается: вспыльчив. Валентина Евгеньевна с благодарностью вспоминает совет доктора еще в начале семейной жизни: «Если бы не те слова, может быть, и не случился бы сегодняшний юбилей». А совет – проще не придумать: главное, спокойствие, учись себя сдерживать, иначе болезнь задавит.

- Тогда я себе задание поставила: ни на что бурно не реагировать. Начинает трясти – тут же беру себя в руки. И всем объясняю: ребята, не открывайте вы сразу рот в ответ на что-то неприятное, посчитайте хотя бы до десяти.

Я сомневаюсь в универсальности совета: можно и на счет «одиннадцать» заорать на близкого, если любви нет.

- Любовь – само собой. Но главное в семейной жизни – уметь дружить, одруживать, все отдавать и ничего не ждать взамен, оно обязательно вернется. В первую половину я для мужа больше делала, а теперь живу такой обласканной!

- Валентина Евгеньевна, чуть не забыла спросить: зачем в Таллин ездили? И как он вам показался?

- Год у меня золотой, побывала на пятидесятилетии окончания института. Прекрасно там стало. Представляете, на общественном транспорте всех, кто старше шестидесяти лет, возят бесплатно. И молодежь старикам, даже говорящим на русском, место уступает.

Ну вот, вроде бы, обо всем поговорили – шагаем к выходу. А историю на посошок?

Он, она и великие

Валентина Евгеньевна рассказывает: «Помню, как в детстве дядя Ваня Папанин нас с Леней Шмигельским водил в столовую, подкармливал. Он с мамой в морском пароходстве в одном кабинете работал. А Тыко Вылка меня замуж звал. После девятого класса с папой, капитаном дальнего плавания, побывали у губернатора Новой Земли. «Отдай дочку мне в жены», - сказал он. Шутил, конечно. А Александр Михайлович Сталина видел.

- И Рузвельта с Черчиллем. А Сталина – три раза. Пугали нас, мальчишек, солдаты, что стрелять будут – страшно, но все равно интересно. Сталин вышел на перрон (конечно, понравился, он тогда всем нравился), и вдруг у вокзала ларек загорелся. Что тут началось! И маршала Жукова довелось повидать. Вот он не понравился: толстый какой-то и ругался чуть ли не матом.

«К старости детство чаще вспоминается», - говорят золотые юбиляры. Тоже без грусти. Стареть не страшно, если есть кого одруживать.