Жили-были две девушки. Одна работала блюдом в ресторане. С ее обнаженного тела состоятельные едоки накалывали на свои вилки морепродукты. А однажды один псих промахнулся… Вторая, став свидетелем убийства, четыре года играла в прятки с Интерполом. Ни государственные границы, ни высокие стены психушки ей не были преградой. Дано два сюжета. Один придумал писатель, другой организовала жизнь.
… Сегодня газетный день, значит, дел невпроворот. Бегу к неожиданному визитеру, прикидывая: десять минут разговора не убьют, больше – ни-ни. «Здравствуйте. Вы из Австрии? Как интересно! Книгу написали? Замечательно! Еще пару слов про себя, буквально пару». Хорошо, что по привычке прихватила ручку и блокнот, жалко, что в Каминном зале редакции нет зеркала. Интересно было бы посмотреть, до какого размера у меня способны округляться глаза.
От противного Как стать популярным писателем? Написать что-то стоящее. И (или), если фамилия не яркая, взять броский псевдоним и запустить им в СМИ. Желательно, завернув в скандальчик, тогда точно долетит. У Аллы, урожденной Булгаковой (куда уж ярче), карьера идет от противного. В отдельных местах – от очень противного. О ней писали «Огонек» и «Комсомольская правда», рассказывал популярный некогда «Час пик». Ей посвящена глава в книге. Книга называется «Женщины и преступность». На вопросы тележурналиста отвечал сотрудник Интерпола, вспомнивший cеверодвинку недобрым словом: «Наверное, сидит. Лет двадцать пять ей точно дали». - А я в это время сидела в австрийском посольстве, ждала визы, - рассказывает Алла Райдль. Джинсы, спортивная курточка, бейсболка. Из гламурного – визитка, сверкнувшая кристаллом Сваровски. Да еще ручка с золотым пером – подарок молодой писательнице от Юрия Лужкова. - Потом специально с ней по магазинам прошлась. Сказали, таких в продаже не бывает. По каталогу посмотрели, узнали примерную цену. Об этом писать, наверное, не надо. Да я только намекну: дороже десятки. Наших, российских прожиточных минимумов. … Эту детективную историю Северодвинск наверняка помнит. Начало девяностых. Два компаньона по бизнесу загубили своего шефа. Алла утверждает: стала невольным свидетелем убийства. Следствие решает, что она соучастник. Убийц в конце-концов нашли, Аллу - через четыре года. И освободили от дальнейшей ответственности и из-под стражи в зале северодвинского суда. С совестью диалог тоже закончен: «Могла ли я предотвратить убийство? Нет». - Нет, об этом книгу я писать не готова, - отвечает на мой вопрос о «подаренном» судьбой сюжете. - Не знаю, как прореагируют люди, которые мне помогали, их было очень много. Говорили: вот тебе паспорт австрийский, границу переходи там-то. Потом – югославский. Однажды в итальянском банке протягивают чек: «Распишитесь». А я не знаю, каким именем, забыла, какой паспорт предъявила.
Тучи правосудия За границу уехала «от беспомощности и приемов следствия», которым милицейские учебники не учат. Про которые в книгах про женскую преступность авторы в погонах пишут сурово-лирично: «Сгущались грозовые тучи правосудия». Подписку о невыезде Алла не давала, поэтому считала себя свободной: когда все утихнет – вернусь… Интерпол нашел ее через год в Австрии. - Австрийские зэчки научили, что делать. «Скорую» они вызвали, когда я еще не проглотила таблетки, стуком по этажам сообщили: можно начинать, помощь идет. Доза была смертельной. Потому что промоют желудок – проверят, действительно ли я самоубийца. На жизнь отводилось двадцать минут. Через месяц пришел в зарешеченную психушку адвокат: вот-вот выпишут, в Россию отправят, думай, что делать. Алла придумала поджог в туалете. И в третий раз пришлось подтверждать диагноз. Спасли уроки северодвинской художественной школы и праздник Пасхи. Доверили русской пациентке накануне его украшательством заняться. Сломанным карандашам полагалась точилка. «Ночь (днем самоубийца вены не режет), кровь течет, я: «А!» тихонько, погромче, а никто не идет, персонал телевизор смотрит». И на помощь позвать нельзя, если доказать хочешь, что жизнь по-настоящему невмоготу. По-настоящему ее лечили. В какой-то момент поняла, что выбор небогат: тюрьма или здоровье. Девушка, рожденная в День взятия Бастилии, стала искать третий вариант. Однажды она не услышала важного звука «чик-чик». Растяпа-практикант забыл запереть дверь палаты. Через несколько минут Алла в ночнушке и тапочках бежала по улице. И – автостопом от Вены до Зальцбурга. «Представляете, - врала водителю на своем тогда еще никудышном немецком, - с мужем поссорились, на бензоколонке выгнал меня в таком виде из машины». Водитель ругался. На мужа. Супруг у Аллы был и есть. Австриец. Расписались в тамошней тюрьме. Редкий случай даже для сердобольной России, чтобы мужчина пришел в застенок и предложил помочь гражданством. Про семью не по-нашему: красивый большой дом, муж бывает в нем редко, у него бизнес и еще богатая и больная мама, «мы очень хорошие друзья, но каждый живет своим миром».
Пол выдержал Интерпол в прятки выигрывать умеет. Снова арест, и – вашу ручку, фрау Алла. Для наручников. - Приехали за мной женщина-конвоир из Северодвинска и Борис Уемлянин, он, по-моему, тогда начальником областного УВД был. В «Шереметьево» прилетели – все таможню прошли, а меня не пускают – нет паспорта. Комичная ситуация. Три часа сидела она, пристегнутая к скамейке, пережидая перепалку двух структур. А мимо шли люди. Свободные! Какими же счастливыми они казались! - Черт с ней, со свободной жизнью. Впервые поняла, что такое - желание провалиться сквозь землю. От стыда. На архангельский рейс мы опоздали. На ночь закрыли меня в «Шереметьево-1» в камеру, узкую, как стакан, и такую грязную! На холмогорской развилке туалет, пожалуй, чище. Спасибо Уемлянину, не пожалел свою куртку – дал подстелить. Белая Гора. Восемнадцать женщин в шестиместной камере. Если не ад, то чистилище еще то. - Я уверена была, что отпустят. Боялась только уголовниц. Но в тюрьме свой мир. Там не важно, кто ты, сколько тебе лет, там важно только то, за что сидишь. А у меня была статья авторитетная. Аллины надежды на справедливость соседки не разделяли, вязали ей на очень долгую память в будущей зоне носочки: «По твоей статье ОТ семи лет. Какая свобода?!» - Тогда на Белой Горе известные северодвинские бандиты сидели. Я у них была как Доска почета: вот у нас какие люди, от Интерпола убегают! Там все обо всем знают. 1995 год встречала в тюрьме. Поверьте, стол у нас был богаче, чем у многих северодвинцев, в те годы бедствующих. Кормушка в новогоднюю ночь не закрывалась: даже ананасы передавали из мужских камер. Аллу к тому времени в более уютную из двух женских перевели - к несовершеннолетним. Генконсул австрийский приезжал проведать свою гражданку, ужаснулся и настоял.
«Живая вещь» «Вы состоятельная австрийка?» - «Я человек искусства. Не хочется сегодня работать – не буду». Алла реставратор. В музее города Бат Ишль – резиденции состоятельных жителей Вены – дали работу на пробу. Они ее уже списали, поэтому не рисковали. А русская девушка, к большому удивлению, справилась. Весть об этом по окрестным виллам, напичканным стариной, разнеслась за месяц. И однажды Алла увидела у своего порога очередь, и стала выбирать. «Сейчас живу в смешном городе Фёклябрук. Что-то в нем русское: Фёкля… Тихий городок, жизнь в нем как встала». Своей скорости придавала, поступив и окончив Московский литературный институт имени Горького. В литературном капитале - две книги стихов. И одна - прозы, «в качестве эксперимента». Называется «Блюдо». Имя автора на обложке: «АлусЯRайдль». Алусей Аллу называют друзья, московскому издателю это понравилось, можно написать с вывертом. - Моя героиня работает в ресторане живой вещью, тарелкой. Лежит, с нее едят, а она думает о смысле жизни… Серьезные критики, в том числе и те, которые не любят женщин, ее практически не ругали. Это приятно. Как неприятно быть живой тарелкой, Алла чуть-чуть знает. Издатель за идею с радостью ухватился, сочинив заманку: «В иллюстрации обложки использовано тело автора». Сходила Алла в наш «Южный», накупила морских деликатесов, родственники помогли с сервировкой: «Поняла, как это тяжело». И от идеи отказалась. Московская презентация «Блюда» намечена на День города, в большом книжном магазине на Лубянке. В меню архангельского бомонда она записана на завтра, 29 июня, подаваться будет в клубе «G». Мечтает Алла о таком мероприятии и в родном городе. Может быть, получится осенью. Я стала одним из первых северодвинских читателей «Блюда». Скажу о слоге автора коротко: фамилия при рождении человеку дается свыше не абы как. Поэтому хотелось бы еще что-то прочесть из прозы Булгаковой-Райдль. - Это будет детская книга. В Австрии ребенок может не знать, сколько будет дважды два. И ладно, скажут взрослые, для этого есть калькулятор. Но право там изучают чуть ли не с детсадовского возраста. А у наших – брешь. Маяковский начал тему «Что такое хорошо и что такое плохо». Хочу ее продолжить. Книгой о мальчике, папа которого работает на зоне поселка Пирсы начальником по безопасности. - Хороший папа? - Очень!
Ольга ЛАРИОНОВА