«Лишних людей» выживают из квартир, как тараканов. «На похороны мамы он не разрешил мне прийти. Купил спирт, сказал: «Сиди, пей. Я сам все сделаю». А после похорон сказал, что разрешает мне пожить в моей квартире неделю, а потом чтобы выматывался…» - историю Сергея с его слов записала соседка. Только в конце приписка его рукой: «Находясь в здравом уме, трезвый, все написанное на двух листах подтверждаю. 6.12.2005 года». Бумага эта хранится до лучших времен. Худшее для Сергея уже позади, осталось дождаться справедливости. Посмертно.
Т ОЧНОГО адреса этой истории не назову – все нижеперечисленное следствием не доказано, решением суда не подтверждено. Поэтому сохраню только одно настоящее имя. Пусть это станет поминанием сорокапятилетнего Сергея. Жил он грешником, но умер мучеником. А если оставил после себя могилу, то под инвентарным номером бесхозности.
Жили-были мать и сынЭтот вопрос в официальных кабинетах не раз задавали Людмиле Ивановне и Ирине – бывшим соседкам Сергея, пытавшимся его защитить. «Гимн справедливости» - это слишком пафосно, не из нашей жизни, легче услышать в чужих поступках незамысловатые корыстные мотивы.
- С какой целью? - Людмила Ивановна задумывается не над вопросом, над словами, чтобы объяснить. – Да ни с какой, жалко человека. Сергей был беззлобным и беззащитным. Знали, что сидел он раньше в тюрьме, но настолько воспитанным был! Придет после полуторамесячной голодовки, нальешь ему тарелку супа – аккуратненько есть начинает, словно сытый. Спасибо скажет и тарелку вымоет. И образован хорошо. Когда работал, был такой случай. Крыльцо магазина он чистил. Поднялись по ступенькам китайцы. И он с ними на чистом английском! Китайцы ошалели, я удивилась, а он: «Немецкий и французский я знаю чуть хуже».
Лет пятнадцать назад в современного проекта северодвинском доме этажом ниже Людмилы Ивановны поселились мать и взрослый сын. Про их жизнь соседи мало что знали. Разве только, что мама – доктор, муж у нее погиб. Вроде бы, был военным. Убедились в этом, когда однажды вышла соседка во двор в красивом пальто.
- Из черного сукна с перфорированным узором. Такое только у жен офицеров было, - рассказывает Людмила Ивановна. – Была она женщиной красивой, импозантной. Жили с сыном сначала тихо, но в последние годы начались Содом и Гоморра. И все бегал к ним какой-то лохматик с беспокойными глазками и канистрами в руках. Удивилась я тогда: спирт, что ли, на продажу приносит, нашел, кому доверять. Уже ясно было, что пьют оба. А потом стала обращать внимание, что избитые они ходят. Спросила однажды, откуда синяки, сказали, что их избивает какой-то Витька.
Летом позапрошлого года Сергей еще выводил маму на улицу: под руку вел ее за пенсией, она едва переставляла опухшие ноги.
- А в сентябре залетали в моей квартире какие-то серые мухи, - с содроганием вспоминает Людмила Ивановна. - Потом появился запах разлагающегося тела. Сентябрь был теплый, да еще отопление включили. Обратились мы в домоуправление. Но тут Сережа появился: «Мама умерла». Поговорили, посочувствовали. А потом три дня подряд Сережа приходил к нам за топориком, чтобы открыть дверь в свою квартиру, забитую на гвозди. Что ни спрошу, он все: Витька да Витька. После этого и началось…
Пусти «родственничка» за стол…Началось все раньше, когда Виктор прописался в неприватизированную квартиру на правах родственника хозяйки. С таким примерно условием: вы, уважаемая, мне услугу окажете – надо машину на учет поставить, а прописки нет, а я вам за это помогу материально. Финал сотрудничества был закономерен - матпомощью оказалась ежедневная солидная доза спирта.
Похоронил Витек свою благодетельницу, громко объявив, что денег немерено потратил. Уложился ли он точно в сумму пенсии и пособия на погребение или свои от радости доплатил – никто не видел, не считал. А потом приказал Сергею сматываться.
О том, что Витек, спирт приносящий, прописан в их квартире и в родственниках числится, Сергей, как он пишет, только перед смертью мамы узнал. А сам к тому времени официально стал бомжом, потому что по пьяному делу поверил в очередное обещание Витька и выписался в никуда.
«Я задал вопрос о его обещании купить мне жилье, - читаю объяснение Сергея, - он сказал: «Давай свои документы, куплю». Но в тумбочке пакета с паспортом, военным билетом, дипломом и другими документами не было. А я их не выносил из квартиры никогда, в каком бы состоянии ни был. Задал вопрос о документах Виктору, а он начал кричать, что я теперь в этой квартире никто, а он – хозяин, и чтобы он меня здесь больше не видел».
- Однажды утром снизу раздался такой грохот, что я от неожиданности тарелку выронила, - продолжает рассказ Людмила Ивановна. - Оказалось, Витя начал ремонт в Сережиной квартире. Тогда мы и узнали обо всем. И началась у меня борьба с этим Витей, а потом – с правоохранительными органами. Ответ везде был один: все сделано на законных основаниях. Слов наслушалась разных, но не отступилась. Прижала к стенке Витька, он адрес назвал, где собирается Сереже комнату купить. С участковым поехали туда - на нас глаза вытаращили: никто ничего продавать не собирается. Спросили у Витька про документы Сережины, в ответ: «Он сам их потерял, когда ходил к нотариусу невменяемо пьяным». Как же в таком случае нотариус заверил его подпись? А знаете, сколько заморочек в ответах тех, кто помогал Вите. Вите, а не Сереже!!!
Ушел по-английски- Написали мы заявление в прокуратуру. Вместе с соседкой Ириной тридцать три кабинета прошли, не считая «мелких брызг». Однако с помощью участкового добились своего: 10 января 2006 года Сережу должны были прописать в его законной квартире. Участковый пообещал: добьется он, чтобы и захватчика выселили.
А где спасаемый? На дне. В очередной раз нашли Сергея в подвале под Новый год: «Сидит дистрофик бухенвальдский, а вши с него так и падают». У мусоропровода в чистое переодели, в аптеке было стыдно средство от человеческих насекомых покупать – противоблошиным обработали. Ирина привела его к себе домой, Людмила Ивановна к своему столу «приписала»: живи и кормись без смущения до 10 января, и чтобы из дома ни-ни. Сами выправили ему временное удостоверение, о работе речь завели. Сергей ответил честно: «Не смогу, наверное, разболтался, отвык».
А в новогоднюю ночь еще до боя курантов он исчез. Ушел по-английски. Может быть, вздыхают его защитницы, постеснялся чужого семейного праздника…
- А Витя после этого заходил петухом, правда, когда меня видел, перья у него блекли. Со всем соглашался: хорошо, встретимся 10 января, вместе пойдем в домоуправление на прописку… Может, не спорил и в очередной раз пообещал купить жилье Сергею, а сам даже на нашу встречу не пришел потому, что знал: Сережи тоже не будет? Тут-то мы и забегали.
Все, что осталось
Участковый еще накануне все чердаки профилактики ради проверял, так что вместе с Ириной отправился на поиски по подвалам. До двенадцати ночи, говорят, ползали. И на следующий день.... Кто-то сказал, что видел Сережу на рынке. Сердобольная женщина – к его работникам: «Худой такой, голова большая, глаза синие. Если увидите – сажайте в такси и везите по этому адресу. За все заплатим».
«Люда, Сережу привезли, таксист сто рублей просит! Давай пополам», - зря радовалась Ирина, похожий гражданин из авто выбрался, но не тот. Хорошо одетый и изрядно пьяный мужчина попросил довести его до дома. Довели, его ведь тоже кто-то ждал.
- И отправились мы после этого в отдел по розыску без вести пропавших. Там сказали, что остался один неопознанный труп. Думали, в морг нас поведут – протянули фотографию одежды. Глянули – слезы из глаз. Что-то моего сына, что-то Ирининого мужа. «А Сережу покажите». - «Нечего показывать, кости одни». Нашли их у дома 11 на пр. Ленина, в тепловом центре, где кипяток хлестал три дня… Но мы его все равно узнали – по зубам золотым, сверкали они, когда улыбался. Спросили про похороны, сказали, что останки отправлены в Архангельск на экспертизу, больше никаких извещений не было, так и не знаем – похоронен ли и где. А по этому делу нам посоветовали в УБОП обратиться. Обратились, ну и что?! Ничего. Но разве мог Сергей залезть в ту яму и открыть кипяток… Так его жалко. Я много лет с детьми работала, может быть, поэтому жалею всех слабых. Даже преступников…
Есть у Людмилы Ивановны своя версия гибели соседа. Факты и имена свидетелей она сообщила куда следует. Но, судя по молчанию в ответ, очередного разбирательства и суда, скорее всего, не будет. Не считая Божьего. Он и нас поправит, если у этой трагической истории есть какое-то другое объяснение.
Слушала я рассказ Людмилы Ивановны в ее квартире. А под ногами, на жилплощади Витька, гремела музыка. Весело и жутко.
Ольга ЛАРИОНОВА