Нищие времен коллективизации – это не опустившиеся бомжи. Многих из них я помню с тех пор, как юнцом работал в своем родном колхозе им. Ворошилова.
Василий Серебряный, Маша Пашкова, Яша, Гаврила, Николай Панфиленок… Это были нищие наши, местные, обходящие Вальгскую волость (с 1930 года – сельсовет). В округе их ждали и привечали. Те из них, кто был помоложе и имел силу, не прочь были помочь нашим старикам по хозяйству, летом и скот подряжались пасти. Никакой платы не требовали. А уж пьяными-то их никогда не видели.
Вот, например, Василий Серебряный. Откуда и кто он родом, никто не знал. Но мне запомнилось, что собой он был статен и выправка у него была прямо-таки офицерская. Притом в лютые морозы ходил босиком. Правда, говорили, что ноги он смазывал каким-то жиром…
Или Гаврила Ганькин со своим старым отцом, которого называли Ганей. Гаврила стал нищим после паралича, но одной рукой мог пилить дрова для одинокой старушки. А еще на пару с отцом срубил он небольшую избушку-«истопку» километрах в двух от деревни Марковской – в урочище, где пасли коров. Люди всегда могли там укрыться от дождя. Марковцы так и говорили: «Куда за грибами-то ходил?» – «Да к Ганькиной (иногда говаривали – Гаврилиной) истопке…»
Подробнее расскажу о Панфиленке, как его звали вальжане. Настоящее имя его было Николай Панфильевич Паутов, родился он, по-видимому, в первой половине 1880-х годов. Роста выше среднего, в плечах сажень. Наш дом он посещал с радостью. Я знал, что нищим Панфиленок, как и Гаврила, и многие другие, стал не от лености. Однажды его брат пришел с охоты, снял с плеча ружье, а оно оказалось со взведенным курком. Раздался выстрел – Николай был ранен в грудь навылет. Слег. А когда пришел в себя, то пришло к нему видение, как рассказывал он моей матери. Явилась ему, мол, сама Богородица и сказала: «Будешь жить, Колюшка!» И правда – после этого Николай пошел на поправку. Встал на ноги – и сразу пошел за деревню Выдриха, к часовне. Долго молился там – и вроде бы услышал голос: «Живи, Коля, молись Господу Богу!» После этого его часто видели молящимся на коленях у церкви и часовенки. Видел его в таком положении и я. Стал он нищенствовать, странствовать… И пророчествовать.
Предсказывал судьбу он не только вальжанам, но и жителям других волостей. Помню, сказала однажды мама: «Господи, в разуме ли Николашка-то?» В разуме. Пожар в Выдрихе предсказал. Не поверили, а в 1931 году за два часа вся деревня в сотню домов выгорела дотла. Финскую войну в 1939 году предсказал… А 21 июня 1941 года, когда в волости у нас был по старинному обычаю веселый праздник, пришел Николашка, посмотрел на запад и говорит: «Зря веселитесь, завтра плакать будете. Гляньте, какое зарево!» Никто ничего не увидал, посмеялись… Но наутро, конечно, было уже не до смеха.
В 1943 году меня призвали в армию, отправили на Воронежский (потом 1-й Украинский) фронт. В ноябре пришлось нам отступать, оставив Житомир. После этого я заболел и две недели лежал с температурой под сорок, родителям все это время писать не мог. А потом узнал, что в те дни пришел к нам домой Панфиленок. Видит, мама плачет.
- Чаво плачешь, Антонида?
- Как не плакать-то? От Валюшки писем нет. Жив ли?
- А сейчас скажу… - Выходит на крыльцо и возвращается. – Не плачь, жив парень-то. Только болен…
А в 1945 году, в ноябре, я окончил военно-пулеметное училище, получил звание младшего лейтенанта. Написал домой. А тут опять приходит к матери Панфиленок. Мама говорит: «Так бы и побежала, чтобы хоть глазком Валюшку увидеть…» А он ей: «Бежать не надо, он через неделю дома будет». И действительно, нас неожиданно зачислили в запас…
В войну к Панфиленку обращались жены солдат. Особенно те, кто не получал писем. И вот, знаю, Евгении Меньшиковой, Анне Лукичевой, Клавдии Чекулиной он сказал: «Живы ваши мужья, но их увезли далеко, и вернутся они не скоро». И в самом деле, оказалось, что Павел Лукичев, Дмитрий Меньшиков и Иван Чекулин были в плену. Но в конце концов вернулись!
Скончался Николай Панфильевич Паутов в начале шестидесятых.
Валерий ЛУКИЧЕВ