Северодвинский театр показал крайности человеческого существования. НАЧАЛО спектакля «Февральский ноктюрн». Выстрел. Персонаж Сергея Черноглазова в болевой реакции выбрасывает вверх руки. А позади него человек в белом костюме, с кнутом в руках. Кнут щелкает, то есть снова и снова гремят выстрелы, и жертва корчится в красноватом полумраке. Здесь из конкретной жизненной ситуации выведено обобщение философского характера, из покушения на убийство сотворен образ земных страданий человека.
Режиссер спектакля Владимир Тихонравов уже работал в Северодвинском театре - это было в 1988-1991 годах. Несколько его постановок я видел и позже, и в частности «Чайку», в которой тоже щелкал кнут. Режиссер тогда уподобил обитателей имения заключенным на прогулке - гуськом они шли по кругу, а кнут был у деспотичного управляющего Шамраева - их тюремщика. Этот прогулочный круг соотносился зрителями с мучительным и безнадежным жизненным круговоротом, показанным в спектакле.
Самоцитирование в «Ноктюрне» не от ограниченности фантазии, а связано с приверженностью определенному взгляду на проблему человеческого существования. Во всяком случае, лет тринадцать - пятнадцать назад эта проблема разрешалась в мрачных, трагических композициях. То же и сегодня?
Судя по прологу спектакля, так оно и есть. Но смотришь дальше, и оказывается, что взгляды и театральный язык Тихонравова претерпели некоторую эволюцию.
Она-то и объясняет выбор пьесы Алексея Дударева, поначалу удививший. Непонятно было, что такого нашел режиссер в шитом белыми нитками и в то же время тяжеловесном, надрывном сюжете. Получается, нашел как раз белые нитки. Вдохновился тем, что история в «Февральском ноктюрне» совершенно неправдоподобна.
В центре этой истории девушка Юля, которую сыграла Екатерина Бастрыгина. Юля смертельно больна. Она приютила и воспитывает троих сирот. Но главное, она влюблена в Королева, бизнесмена или преступника - не разберешь.
Бастрыгина играет интересно. Возник очень женственный, какой-то зыбкий образ. Линии Юлиных жестов мягки. На лице ее - загадочная улыбка. Особенно удалась актрисе сцена во втором акте, где Юля возвращается домой, а там ее ждет Ким, один из сирот, подросток. Уже наступило утро, солнце всходит. Юля нежно обняла Кима и присела рядом. Она словно светится и сама как утреннее солнце. И улыбается загадочно, как Джоконда. Я бы украсил этой улыбкой афиши спектакля, ведь за нею - его главная мысль.
Дешифруем сей код да Винчи. О чем спектакль «Февральский ноктюрн»? О том, что жизнь тяжела, о том, что счастье нельзя ни организовать, ни заслужить, но, бывает, оно является само, снисходит. И тогда исполняются девичьи мечты, сирота обретает отца, примиряются смертельные враги и излечивается неизлечимая болезнь. Иными словами, происходит все то неправдоподобное, чем насыщена мелодрама Дударева.
Жизнь тяжела, но возможно чудо. Такое же прекрасное, как медленный снег, который знаменует случайную и счастливую встречу Юли с Королевым (Сергей Черноглазов). Мизансцена поэтическая: падает снег, актеры как бы подбирают его и бросают друг в дружку, при этом двигаясь по дуге. Поет Каас, закрывается занавес. Таков финал первого акта.
Да-да, эволюция имела место быть. В сторону утешительности, привлекательности для массовой аудитории. В сторону бесспорности, несомненной внятности.
В финале всего спектакля внятность еще и умножена на три, в том смысле что выстроены три финальные мизансцены одного содержания. Сначала Королев и Юля преклоняют колени и сиротки-херувимчики венчают невесту фатой. Зрители уже собрались хлопать, но велено погодить. Влюбленные шествуют в глубину сцены и замирают свадебной фотографией. Однако и это еще не все. Следует сценка в аэропорту, взрослые берут херувимчиков на руки, и те говорят в зрительный зал: «Дай вам Бог счастья!» Вот теперь, пожалуйста, аплодисменты.
Начавшись с кнута, спектакль завершился пожеланием, как на фигурном прянике.
Андрей НЕФЕДОВ