Номер от 21 февраля 2006 г.

Фокус не удался. Наконец наша группа во главе с уже знакомым нам Ионисом приняла к отправке в Россию восемь вагонов с шерстянкой. Взяли путь на Родину.

Скоро Игорь сказал нам, что за шесть буханок хлеба достал у грузчиков-пленных большой тюк шерстяной мануфактуры. Тюк погрузили в спальный вагон перед самой отправкой. В документах он не числится, значит, в Союзе можно будет попытаться продать шерсть, а с деньгами ехать веселее, рассуждал предприимчивый Ионис.

И вот приехали в город Ковель. Стоянка ожидалась долгая. Ионис пошел на базар. Какая-то немолодая женщина согласилась купить оптом весь тюк, рассказала, как пройти от вокзала до ее дома. Мы все вместе забрали наш товар и направились к покупательнице. И сразу откуда-то появились милиционеры. Потребовали вскрыть тюк, а затем следовать с ними в военную комендатуру. Там допросили, отобрали оружие и документы, посадили под арест в низенький подпол с соломенной подстилкой на земле. Наконец через одиннадцать дней пришло из Москвы письмо: во всех наших вагонах имущество в сохранности. Нас освободили. Мы вдосталь поиздевались над Ионисом: мол, как же фокусник не разгадал фокус базарной бабы?

Смех смехом, а долго вспоминал я эти дни. Мы все четверо прошли войну, имели награды – и все это могло кончиться тюрьмой…

Поделились с пленными

Завершал службу я помощником командира взвода в части по охране пленных.

Батальон военнопленных, который мы охраняли, насчитывал около двух тысяч человек. Их труд поначалу использовался недалеко от того же Ковеля. Потом перебросили в район Гороховца Владимирской области – на заготовку леса и строительство узкоколейки. Мне поручили производственные работы: выделили участок леса и около 200 пленных. За техническую организацию дела отвечал специалист местного леспромхоза, мы обеспечивали рабочую силу. Немцев разбили на группы во главе с пленными офицерами. Через них с помощью переводчика я и руководил работами. Дисциплина у немцев была высокая, при разговоре со своим офицером рядовой всегда стоял по стойке «смирно», хотя оба находились в равных условиях плена. Правда, офицерам я выделил землянку получше. Вечерами заходил к ним. Они докладывали о ходе работ, о настроении людей. Ругали Гитлера, хотя наверняка дрались с нами до последнего патрона… Попыток бежать под Гороховцом не было. Только один фриц пропал осенью. Четыре дня мы искали его, а вернули его в лагерь местные жители. Передо мной он встал на колени. Клялся, что лишь отошел нарвать ягод, но заблудился.

С едой вообще было плохо. Во всей стране еще действовало нормирование. Настал февраль 1947 года, приближался День Советской Армии. Командование обещало устроить праздничный стол, выдать по сто граммов. Но нам повезло больше. За пять дней до праздника мой солдат поймал браконьера, убившего лося.

- Слышу, два выстрела, - докладывал ефрейтор. – Сказал ребятам, чтобы были бдительнее, сам пошел в ту сторону. Вышел на поляну – человек лося ошкуривает. Увидел меня – в кусты, ружье бросил. Я жду. Он возвращается, мне в ноги: не губи, бери лося, только отдай ружье. Лицензии у него, конечно, нет, а браконьеру штраф в три тысячи положен или три месяца лишения свободы... Я ему: забирай ружье, а нам полтуши и еще картошки принесешь. Фрицев привел, разрубили тушу…

Сначала я пожурил солдата. Потом решил: браконьер мясо продаст и деньги пропьет, а нам оно пригодится. Ефрейтор предложил продать часть мяса, купить водки. Я отпустил его в райцентр. К вечеру он вернулся навеселе, привез хлеба и самогона…

А килограммов десять мяса я отдал немцам. Через переводчика передал: мол, празднуйте день рождения нашей армии, раз уж с ней близко познакомились.

Со службы на работу

А через два месяца, в апреле 1947 года, пришел приказ о демобилизации. Полтора месяца я не дослужил до пяти лет.

Дома встретили мать и три сестренки… Из вещмешка я достал гостинцы – две буханки хлеба, несколько кусков сахара и маргарин. Еще были со мной пара нательного белья, гимнастерка да брюки. И документы: красноармейская книжка и характеристики. В них отмечалась моя честная служба, предлагалось использовать меня на комсомольской работе. Заканчивались бумаги высшей в то время оценкой: «Делу Ленина-Сталина и социалистической Родине предан».

Так на восемнадцати квадратных метрах в комнате барака появился пятый жилец. А через три дня я уже шагал на работу – в 5-й цех завода №402.