Рождественское признание полвека спустя
МОЯ пожилая мама – удивительный человек. Она, как, наверное, и все старики, очень любит рассказывать истории своей нелегкой жизни. Только делает это так, что, заслушиваясь, не замечаешь, как бежит время, и невольно засыпаешь под ее убаюкивающую речь. Поэтому все рассказы мы обычно оставляем на поздний вечер.
Вот и на Рождество, когда я приехала поздравить ее с новогодними праздниками, засиделись далеко за полночь. Я уже дремала на старой перине кровати, а мама все продолжала рассказывать. Только вдруг что-то непривычно резануло слух и заставило меня проснуться.
- Что ты сказала, повтори!
- Говорю, похожа она на Ольгу как две капли воды. Да и как не быть похожими, когда отец один, значит, сестры.
- Так мы и есть сестры. Ты чего мать, это же я, твоя дочь!
- Да не про тебя я говорю, а про Гальку…
- Какую еще Гальку?
- Ты ее, наверное, не помнишь. Жила в нашем бараке с матерью; с Ольгой, старшей твоей сестрой, в одном классе в начальной школе училась. У меня еще все учителя спрашивали, что это, мол, они похожи, как родные сестры. Отвечала: «Так как им не быть похожими, если сестры и есть. Один отец у них».
- Значит, и у меня…
Сбежать от одиночестваМама часто нам с Ольгой рассказывала об отце. О том, как ушел он на войну молоденьким парнишкой. Только-только восемнадцать исполнилось. О том, как вернулся в двадцать три контуженым. Внешне здоров – высокий, статный, красивый, а вот душа не вынесла пяти лет в окопах. Часто ночью он вскакивал и с криками «Рота, вперед!» вел в воображаемый бой свою виртуальную армию. Чудились ему танки, грохот канонады и гул самолетов.
Никто, кроме его матери, о недуге не знал. Девки за Николаем гурьбой ходили – после войны здоровых мужиков мало было, а тут молодой, видный… Вскоре он и свадьбу сыграл с девушкой из соседнего барака. Только прожили молодые вместе недолго – жена не вынесла ночных кошмаров. После войны, когда все кругом напоминает о трагедии, только ночью и можно забыться. А ей и этого было не дано.
- Я тогда в Вологде жила. Работала на железной дороге путевым обходчиком. Как-то в компании познакомилась с Николаем. А он такой скромный да добрый. Вот и приглянулся мне. Говорит, поехали, мол, со мной в Архангельск, там у меня мама живет – как родная тебе будет, на работу устроишься, жить вместе будем. Я и засобиралась. А куда деваться-то? Мужиков ведь не было… Мне все девки наши завидовали.
Вещи в чемодан покидала, иду к начальнику станции документы забирать. В то время ведь как было – все паспорта и документы у начальников в столах лежали, только с разрешения да по надобности выдавались. А начальник отпускать меня не хотел и паспорт не отдал. Мы с Колей решили убежать.
Поезд на Архангельск уходил поздно ночью. Сидим в моей комнатке, ждем, когда начальник заснет. А у него, как назло, как чувствовал что-то, свет в доме горит. А ну как он на станции? Поймает, вернет, да еще и присматривать строже будет. Страшно. Тут свет погас и мы бегом к поезду. Только-только к отправлению успели.
Ночью шел по шпалам…В Архангельск приехали вечером. Будущая свекровь уже знала, что сын вернется не один, а с девушкой по имени Мария, вышла встречать. Молча подошла, взяла из рук чемодан и понесла. Тогда люди вообще меньше говорили, а делали больше. Видно почувствовала, что устала Маша с дороги, что помочь нужно. К чему тогда слова?
Только на следующий день, когда знающие соседки все новенькой рассказали – и про контузию, и про жену, с которой Николай развестись не успел, - долгий разговор был. Маша в рев, в чемодан вцепилась и об одном твердит: «Уеду обратно! Сейчас же уеду!» Свекровь умоляла остаться, да Коля клялся, что с женой уже давно не живет. Насилу отговорили.
- Потом дети пошли. Сначала Ольга родилась, через полтора года ты появилась. Документы мне начальник по почте переслал, со свекровью как родные жили, даже еще лучше. Да Коля никогда меня не обижал, все жалел, любил, с вами нянчился.
А когда тебе год исполнился, его не стало. Ночью в очередном припадке вышел из дома и пошел по шпалам, там под поезд и попал. Машинист говорит, сигналил долго, а он словно не слышит, словно в бреду, во сне – идет прямо, не оборачивается на гудок. А ведь поезд тяжелый, огромный, и не остановить сразу…
Я одна с вами осталась. Первое время очень свекровь помогала; если бы не она, мне бы не справиться; потом сама на работу устроилась. А там и жизнь как-то наладилась. Не сразу, конечно.
- Мам, так все это я давно уже знаю! Ты про Гальку, про Гальку расскажи! Откуда она взялась?
Третья внучка- От первой жены отца твоего, Коли. Оказалось, что беременной она от него ушла. Тогда ведь не сразу и определить можно было беременность, не то что сейчас. Родила девочку, Галей назвала, а через полгода у меня Ольга появилась, потом уж ты.
Я одно время шибко ревновала мужа и свекровь – жила Галька с матерью в нашем бараке, постоянно у всех на виду. Как Галя заплачет, мать ее к бабке твоей, моей свекрови бежит, она ведь у нас заговаривать умела и молитвы читать на выздоровление. Мне обидно, а та только шепнет на ушко перед уходом: «Я же бабушка, я ненадолго – и обратно». Так и жили. Потом уже Галька с Ольгой в один класс в начальной школе пошли.
- А почему мы не знали, что это наша сестра?
- Знали, наверное, да не придавали этому значения. Война многое изменила, и люди друг к другу совсем иначе относились. Казалось, какая разница, кто кому сестра, чья дочь… Это сейчас, наверное, важно. А тогда как-то и не к чему. Я и не говорила потому, что не важно это. Так, к слову пришлось. Да ты спи, вишь, сон весь себе сбила. Нашла о чем спрашивать. Давай лучше про войну расскажу…
И снова воспоминания, снова рассказы. Только Галька эта никак из головы не выходит. Ведь мы почти ровесницы и похожи. Интересно, где она сейчас живет? Там же, под Архангельском, на Бакарице, или уже уехала куда… А может, мать опять что-то путает, как-никак уже восемьдесят три года, иногда память подводит. Нужно завтра девчонок – бывших одноклассниц найти и спросить, не знают ли они, где сейчас эта женщина. И увидеться с ней обязательно.
Только захочет ли Галя? Воспоминания бабушки со слов своей мамы записала
Ирина БАГРИЧ