Северодвинский театр поставил роман «Камера-обскура»
К АМЕРА-ОБСКУРА - забытая сегодня вещь. Темная комната с отверстием для света, который дает на противоположной стене перевернутую картинку наружного пейзажа, интерьера и т.д. Думается, для Владимира Набокова, назвавшего свой роман «Камера-обскура», существенной в этом оптическом фокусе была именно перевернутость изображения. Но что поставлено с ног на голову? Некий жизненный уклад? Понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо? Можно и об этом говорить - морализировать. А можно рассматривать набоковский роман как ребус с литературным уклоном, и ключ к его разгадке - в имени «фильмовой дивы», одного из персонажей книги. Артистку зовут Дорианна Каренина.
Вот что здесь перевернуто - сюжет Льва Толстого. Муж бросает жену с ребенком из-за любовницы, из-за страсти. История приправлена цинизмом как бы в духе «Портрета Дориана Грея».
Так обстоит дело в романе, а в спектакле много нового. «Анна Каренина» сильно затуманилась, автор инсценировки и режиссер спектакля Петр Гилев выбрал другой объект для перевертывания и сопоставлений - «Ромео и Джульетту».
Тема веронских любовников вводится с помощью кино. С колосников спускается экран, актеры превращаются в публику кинотеатра и смотрят фильм, или, точнее, ролик, по пьесе Шекспира. Ролик немой, поэтому есть декламатор, надсадно зачитывающий отрывки из пьесы. По-видимому, устав и от него, и от комически грубого кино, герой спектакля Бруно Кречмар поворачивается к билетерше Магде. Экранное действо растормошило ее фантазию - и вот уже Магда сама что-то играет, делает танцевальные движения. Будто Джульетта на маскараде, где Ромео увидел ее. Бруно глядит не отрываясь - так глядел Ромео. На фоне убогой подделки (не слишком ли убогой?) зародилось настоящее. И прозвучало музыкой Нино Роты к другому фильму «Ромео и Джульетта». Эта музыка будет сопровождать Бруно и Магду в спектакле.
Отсебятина? Натяжка?.. Примирение режиссера с первоисточником. Ведь нет там любви между Бруно и Магдой. Она - расчетливая девица, стерва; он - в ослеплении страсти. Видно, режиссера это не устроило, и Гилев внес поправку: пускай будет все как у Набокова, но только с любовью Бруно и Магды.
В первом акте есть настроенческая заставка между сценами, в которой звучит похожая на дождь музыка. Таинственно приглушен свет. Танцуют девушки с желтыми зонтиками. И то, как Сергей Варнашов играет любящего человека, ассоциируется с этим музыкальным дождем. Просительный тон, теплый смех, рисовка перед Магдой и поэтические нотки в голосе, когда Бруно говорит ей о живописи. Или вот нежный и вместе с тем беспомощный жест: Бруно прячет лицо у нее в коленях... Очень жаль, что Варнашов менее убедителен, не так находчив в сценах несчастья и гнева.
Его партнерша - Анна Венгерович. Она росла, росла в театре и, теперь можно сказать с уверенностью, выросла в артистку. Магду она во многом оправдывает, показывая ее скорее жертвой, нежели кем-то еще. Желания Магды очень естественны - любить, быть любимой, выйти замуж. Да только жениться никто не намерен. Художник Горн, первая любовь, бросил ее. Собирая вещи, выкинул из чемодана фату. «Как я буду жить без него?!» - воскликнула Магда. И побежала за ним в одной туфле, оступаясь. Душевное увечье передано хромотой.
В квартире, снятой для нее Бруно, она первым делом достает фату и заводит патефон, который слушала вместе с Горном. Это происходит в левой части аван-сцены, в правой - собственная квартира Бруно и его жена. Слева ломается патефон, а справа падает в обморок женщина, узнавшая об измене мужа. Разбит семейный очаг, и разрушилось то, что связано с Горном. Отныне жизнь Магды - в Бруно. Она по-настоящему привязывается к нему: в ее отношении не чувствуется фальши. Но и с ним она покинутая невеста. В переносном смысле, поскольку Бруно не спешит разводиться. И в прямом: она играет роль покинутой невесты в одноименном фильме. Показаны киносъемки: Магда откидывает голову назад, заламывает руки - это, без сомнения, пародия на немое кино, но не так чтобы свежая.
Внезапно возникший Горн предлагает Магде продолжить знакомство. Она и хочет, и боится этого - и усиливает нажим на Бруно, чтобы тот женился наконец. А Бруно зовет в дальнюю поездку, причем в компании с Горном. Пауза. Магда смотрит на них, потом берет у Горна бутылочку и резко отпивает: решено! С Горном так с Горном!
Что общего у этой истории с «Ромео и Джульеттой»? Ничего, кроме того что и там, и тут роковая любовь, ведущая к смерти. Но и рок у каждого свой. Ромео и Джульетта были сильными людьми, а Бруно и Магда - перевернутые, слабые. Один все не решался жениться, другая соблазнилась-таки авантюрой, а в итоге гнусность и стрельба.
Драма нашей жизни - таков жанр спектакля. Что речь о нашей жизни, было бы понятно, даже если б это не написали в программке. Спектакль как можно ближе придвинут к зрителю, почти весь играется на авансцене, но нередко выплескивает и за рампу - в проходы между рядами и на помост, который протянулся от рампы к середине зала. Персонажи среди публики и словно бы часть ее - прием неновый для Северодвинского театра, но, пожалуй, впервые он внедрялся столь последовательно (нужна еще большая последовательность!).
«Наша жизнь» окрашена в цвета роковой любви. Красный - это платья Магды, ковровая дорожка на помосте и грубые фурки, на которых стоит мебель. Черный - это шторы, заслоняющие либо открывающие черную бездну сцены (художник Денис Стальмаков, художник по костюмам Светлана Авраменко). В эту бездну уходит в финале Бруно Кречмар. А в начале спектакля оттуда появляется Роберт Горн.
Однако он, конечно, не чертик. Он циник и злой шутник. «Ему нравилось помогать жизни окарикатуриться», - говорит Набоков. Эта роль как будто создана для Сергея Черноглазова с его дарованием эксцентрика. В первые минуты кажется, что ожидания оправдаются. В публику летит тряпичная крыса, женщины вскрикивают, а Черноглазов - Горн уже тащит ее за шнурок обратно. Но очень скоро интерес пропадает. Что, развинченные движения паяца - это все? Никакого опасного шарма? Одно бесстыдство? Только одна краска?..
Бесстыдство достигает апогея в сцене с ослепшим Бруно. Ситуация такова: Кречмару сказали, что Горн уехал в Америку, но это неправда. Невидимый для Бруно, Горн над ним глумится, тыкая веточкой. Причем он в одних кальсонах, что придает картине оттенок совершенной разнузданности.
Горн ощущает себя зрителем в неком мюзик-холле, где гвоздь программы, надо полагать, именно глумление над человеком. А раз мюзик-холл, то, значит, и танцовщицы. В спектакле принимает участие театр танца «Нимфея» (руководители Валерий и Вера Кучинские). Появление артисток «Нимфеи» всегда оправдано сюжетом или нуждой в определенном настроении, но в начале и конце первого акта их танец несколько затянулся и стал походить на номер из концерта Дворца культуры.
Как видим, у спектакля немало недостатков. И все же их перевешивает художническое усилие театра. Освоен сложный литературный материал, налицо возникшая художественная ткань, и некоторые артисты открылись по-новому - словом, есть что предъявить.
Андрей НЕФЕДОВ