Отрывки из похожего на хозяина дневника
Передо мной записи, сделанные прыгающим рваным почерком, густо поперченные матом и чернухой. Я знаком с автором.
Записки его я подработал, причесав на относительно прямой пробор, и в значительном сокращении выношу на свет дневной.
«...Загнал сегодня Библию, ценную, бабкину еще, за стольник, хмырю какому-то. Все, Жорик, не видать тебе райских кущей, вечность на сковородке будешь подрумяниваться. Плевать!
...Я - гражданин НИКТО. Прошел год с тех пор, как благополучно были посеяны паспорт с полисом и трудовая. В тупике я, господа хорошие, и кислород перекрыт. С последней своей работы - чуть живого ЖКХ - турнули давно. На новую не берут. По причине отсутствия документов. Впрочем, мое нынешнее состояние написано на испитой роже...
...Договорился с бомжами в гаражах у стадиона пошакалить. Собрались вчетвером. Прохожие шарахаются, грязным и очень вонючим бомжам - по барабану. Короче, надыбали бутылок и металлолома немножко, да Серый где-то сапоги хорошие откопал. Улов сдали мигом, отравы литр взяли. Тут же и употребили. Идиллия!
...Да, братья по классу, «к дну» прилипнуть легко и просто, а вот вынырнуть в нормальную, если такая еще существует, жизнь - ой как трудно. А надо ли?
...Сегодня мне полтинник. Круглая дата. Наверное, поэтому чувствую себя круглым дураком. Компания соответствующая: соседи-алконавты, два бомжа, Чахлый и Каракум, да подобранная на помойке Люська, годиков то ли 30, то ли 50. Куда же без дам-с?
На столе бутыль «шила», минимум закуси и чей-то обшарпанный магнитофон с Веркой Сердючкой. Душевно посидели. Апофеоз юбилея - сражение между пьяными дорогими гостями. Перепало и мне...
...Участковый приходил. С порога начал орать, что была бы его воля, всю квартиру пересажал бы. Пожизненно. Я с ним согласен: давно пора. И с просьбой к нему: «Помоги, начальник, на работу устроиться, хоть куда, хоть кем. Заработаю - закодируюсь». Он велел мне паспорт выправить и важно уплыл.
...Во всем бабы виноваты. Моя дура, когда я квасить начал по- черному (деньги карманы жгли, зарабатывал хорошо), предпочла борьбе за меня со змием зеленым легкий и быстрый развод. Дальше - просто. Пошли прогулы, статья «две горбатых», размен, запои. И покатился Гошенька. Что делать, Господи?
Люська с помойки выдала как-то в порыве пьяного откровения: «Знаешь, Гошка, как охота выйти из флажков. Мы ведь загнаны в угол. Вырваться бы, а сил уже нет, все атрофировалось. Но у тебя получится, Гошка, выбирайся, не все же ты еще растерял!»
Я верю Люське, она умная, учительницей в школе работала.
...Собираюсь прочь из Северодвинска. Пойду странником, куда глаза мои опухшие глядят. Может, где и пригожусь. А здесь уже ничего не держит. Бомжи мои померли, отравились чем-то. Обрываю последнюю ниточку - Люську. Нельзя нам вместе. А нору свою ей и оставлю, пусть живет, может, хоть ей криво улыбнется счастье...».
По слухам, Гоша ушел пешком в Сийскую обитель. К лету вернулся в Северодвинск. Но судьба ему отмерила городской жизни всего неделю. Остановилось сердце. Во сне. Ангельская смерть...
Александр ТОКАРЕВ