Пережитое в «сороковые, роковые» сближало людей даже спустя десятилетия
Драматичной историей своей семьи Альбина Сергеевна Старокожева едва ли не впервые поделилась с друзьями по клубу «Вдохновение», что работает при библиотеке «Кругозор». А они уговорили ее рассказать о пережитом и нашим читателям.
С МУЖЕМ моим, Юрием Анушевичем Старокожевым, я познакомилась спустя 24 года после Победы. Вместе лежали в больнице. Случайной была и вторая встреча. Завязался разговор о знакомых, о родных, о войне. Оказалось, что у обоих нас война отняла родителей. И получилось так, что именно рассказы о военном лихолетье впервые соединили нас, показали, насколько мы близки друг другу...
Мой отец Сергей Петрович Молчанов прошел войну с Севера, где участвовал в проводке судов первых конвоев, до Юга - сражался за Севастополь, за Сталинград, Украину. Там и погиб в 44-м - под Кировоградом. Похоронен, согласно документам, в селе Митрофановка, но на мемориальной доске над братской могилой его фамилии нет.
За жизнь отца государство рассчиталось семью рублями в месяц на ребенка до 15 лет. Вся жизнь в тылу держалась на плечах наших мам и на нас, детях войны. Нас у мамы было трое, я старшая - мне в 41-м исполнилось семь. Мама, хотя имела грудного ребенка, работала по 12 часов в день, шила одежду для солдат. Заработанные гроши шли в основном на дрова. Когда она уходила в четыре утра, я как старшая топила печь, чтобы сварить нехитрый обед. На печи и спали все вчетвером. Потом втроем. Сестренка от такой жизни умерла восьми месяцев...
Мама и для меня стала приносить работу - я обметывала петли и пришивала пуговицы. В
42-м пошла в школу. В девять-десять лет уже работала в колхозе - сушила траву в сенокос, перелопачивала зерно в амбарах. И так в то время жили почти все: голод, замерзающие в классах чернила, тетрадки из газет, одни валенки на всех детей в семье, ранняя работа... Всегда ждали писем от отца. Когда пришла похоронка, жизнь для нас словно остановилась. Даже День Победы встретили с комом в горле.
Но когда о своем детстве рассказал муж, я решила, что по сравнению с ним была счастлива. Ведь рядом была мама. Детство Юрия прошло в Краснодаре, где он жил с мамой, бабушкой - скоро она погибла при бомбежке - и дедом. Отец в начале войны ушел на фронт. А в 42-м в город пришли фашисты. Мама Юры была партийной и, очевидно, приняла участие в подпольной работе. Ее арестовали по доносу. Забрали в гестапо. Юра узнал об этом, украдкой бегал к ограждению гестапо, хотел увидеть маму. И увидел однажды. Фашисты тащили ее - в разорванной одежде, с разбитым лицом, волосы подметали землю... Юра помнит лишь свой крик, а дальше провал. Рядом оказались свои, спрятали его в подвале, запретили приходить к деду. Из подвала он убегал доставать еду - иногда детям помогали солдаты-чехи. От сырости и темноты мальчик стал терять зрение. Когда город освободили, он в ужасном состоянии попал в больницу. Затем вместе с дедом искал маму. Отступая, немцы сожгли здание гестапо. Расстрелянных и замученных они сбрасывали в один из яров за городом, не закапывая. Люди бродили по этому ужасному кладбищу в поисках своих, а ведь стояло лето... Были там и Юра с дедом, но тело самого родного человека они не нашли.
Еще одно из многих поразительных совпадений: спустя годы, когда был воздвигнут мемориальный комплекс жертвам фашистов, фамилии Клавдии Васильевны Старокожевой, как и моего отца, тоже не оказалось на памятной плите.
Дед был тяжело болен и отдал внука в специальный детдом для детей полка и детей расстрелянных родителей, а вскоре скончался. Отец Юры после освобождения Краснодара, несмотря на последствия тяжелых ранений, стал искать сына. Была масса препятствий, например, брак не был зарегистрирован, и Юра носил фамилию матери, а в больнице и приемнике в дни болезни поначалу носил какую-то символическую фамилию. Лишь в 1946 году отцу ответили, где его сын. Юрий помнит их встречу: увидев издали идущего к детдому незнакомого мужчину, мальчик почему-то сразу сказал: «Это за мной!» Отец увез его в Архангельск, где в войну лежал в госпитале. Так и началась его новая жизнь. Учеба, армия, работа...
На долгие годы затянулись хлопоты о восстановлении документов - у Юрия было только временное свидетельство о рождении - и вообще поиски сведений о своих родных. Бывал он и в Краснодаре. Но единственное, что нашел на чердаке бывшего своего дома, - это портрет мамы, писанный маслом. Он помнил ее именно такой...
И лишь в 2004 году, когда мы отдыхали в Анапе, Юрий съездил в Краснодар и вернулся со слезами радости. В руках, можно сказать, подлинное свидетельство о рождении...
Эти две реликвии - портрет мамы и свидетельство о рождении - и сохранились у него как память о том детстве, что навсегда оборвала война.
Альбина СТАРОКОЖЕВА