Номер от 2 июня 2005 г.

Вторую неделю на моем столе не вянет букетик цветов, выращенных и подаренных убийцей

Под конвоем

«Оружие, наркотики, сотовые телефоны есть?» - перед входом в зону УГ 42/1 на Пирсах «разоружаемся». Организовала поездку журналистов в колонию член комиссии по помилованию при губернаторе Татьяна Сергеевна Восахло. Вместе с коллегой Инэль Петровной Яшиной они считают своим долгом поговорить с теми, чьи судьбы по документам будет решать комиссия. И передать в библиотеку книги и газеты, поддержав акцию передачи ТВЦ «Тюрьма и воля».

Воля заканчивается плакатом над головой: «Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на пустяки». Для жизни в колонии строгого режима не бывает пустячных поводов. Есть среди 1309 осужденных те, что, как звери, выросшие в неволе, боятся выйти из открытой клетки, в которой их заставляли жить по-человечески. Но большинство не жалуется на быстротечность времени, моля о сокращении срока. Молитвы отсылают в мирские инстанции и Богу, крестясь в недавно отстроенном храме.

Начальник учреждения Шабан Баширович Дибраев делает нам, газетчикам, замечание: обижала пишущая братия людей в погонах, когда рассказывала о строительстве святого места за колючей проволокой. Получалось, что это осужденные ночей не спали, исполняя мечту, тратя на нее силы и деньги с личного счета. Человек двадцать таких наберется, но у многих была другая вера: «Да на... я буду на церковь тратиться, лучше курева в ларьке куплю».

Воры-рецидивисты, убийцы, насильники... - перечисляет начальник звания здешних обитателей, напоминая, что приехали мы в то место, где каждую женщину обязаны сопровождать два вооруженных охранника. Забыть можно, если залюбоваться невиданной на воле чистотой, витыми уличными фонариками, фонтанами и цементными лебедями для их украшения. Если не знать, что медленный шаг и сцепленные за спиной руки встреченного по пути старичка не поза мыслителя, а въевшаяся за двенадцать отсидок привычка человека, чья душа, наверное, чернее его одежды...

По «красным» законам

Даром хлеб и прочие продукты на 20 рублей 2 копейки в день едят здесь человек пятьдесят законченных паразитов и жалобщиков. Остальные работают. Сварщики и самые трудолюбивые могут курить «Мальборо». Неквалифицированный гарантированно на «Приму» заработает. В прошлом году только алиментов из-за забора в Москву, Питер, Чечню и места не столь отдаленные ушло около трех миллионов рублей.

Хочешь и можешь - строй домики, мастери мебель, откармливай свиней, кроликов, хлеб пеки или трудись в макаронном цехе...Тяга к знаниям появилась - в школе учись или одну из двенадцати профессий в своем училище получай. Живи, не нарушая законов образцовой «красной» колонии, в которой администрация крепко держит власть, работай, кайся.

У огромной теплицы на поводке сидит маленький котенок Бакс, наказанный ограничением свободы за порчу рассады. Подкармливающие его граждане земледельцы давно снимают с высокоурожайных грядок огурцы. Виноград еще зелен. А двадцать тысяч цветочных кустиков готовы к пересадке на клумбы.

- У меня все цветы любимые, - душевно улыбается осужденный Николай.

Его учили убивать в Чечне, науку применил на гражданке - загубил собутыльника. В неволе он не пропадет, наверное, и здесь армейская закалка пригодилась. По-моему, он из тех людей, что, сцепив зубы от ненависти, будут улыбаться, если это нужно.

Казнить, нельзя помиловать

В глазах Алексея - надежда, что тридцатикилометровая дорога к дому будет короче шести лет. Красивый, сильный двадцатидвухлетний парень, он должен был сегодня работать в уважающем его коллективе и учиться во втузе. Заниматься любимым плаванием, по вечерам гулять с девчонкой и помогать маме. Все это было до того дня, когда друг позвал в незнакомую коммуналку и налил первую в его жизни рюмку водки, попросив помянуть своего отца. Потом были оскорбления опустившегося обитателя «нехорошей квартиры», его удар, боль, вскипевшая злость... Били мужчину вдвоем. Алексей говорит, недолго и несильно. То, что произошло с человеком, жившим после этого еще более суток, следствие и суд посчитали не относящимся к делу. Алексея признали виновным в его смерти.

«Еще бы из детского садика справку принесли», - примерно так сказали в суде маме, собравшей отличные характеристики на сына и ходатайства. Сегодня она винит себя за то, что была не готова к такой беде, потому что до этого дня была очень счастливой мамой.

Брат погибшего просил не лишать ребят свободы. Адвокат не сомневался: в лучшем случае - условный срок, в худшем - три с половиной реальных года. Ранее не привлекавшемуся Алексею дали восемь лет колонии строгого режима. Следующая инстанция снизила срок на два года, он закончится 16 сентября 2009-го. Если не помилуют.

- Я виноват, нельзя было пить... надо было развернуться и уйти, - в голосе парня не показное раскаянье, а такая боль за то, чего уже нельзя исправить.

- Как тебе здесь? - спрашиваю его.

- Очень тяжело. С волками жить - по волчьи выть - это, наверное, самые правильные слова. Выживает сильнейший.

- Я позвоню твоей маме, что передать?

- Крепко ее целую. И очень люблю.

- Осужденный за один год и восемь месяцев имел один выговор: дольше положенного времени находился в туалете. Характеризуется положительно, но считаем его помилование пока нецелесообразным, мало отсидел, - неожиданно и строго говорит несурового вида начальник отряда.

«Кто он у нас?»

Маме Алексея я так и не позвонила. Не смогла, потому что на следующий день узнала: комиссия по помилованию прошение сына отклонила с перевесом в один голос. Аргумент тот же: мало посидел.

Шабан Дибраев четверть века стоит на охране границ зла и «за всю свою жизнь в тюрьме» говорит так: колония никого перевоспитать не может, но кто сюда нормальным человеком придет, тот таким и выйдет. Я очень хочу верить его опыту. Но для этого надо забыть еще одну встречу на Пирсах.

Не буду называть даже имени этого осужденного, хотя он и не северодвинец. Равнодушный голос, такой же взгляд. Он не умеет улыбаться, как Николай. В нем нет силы противостояния, которая чувствуется в Алексее. Он никакой.

- Посмотри, кто он у нас? - человек в погонах дает команду делопроизводителю в робе. Тот заглядывает в какую-то бумажку и все объясняет одним словом:

- Обиженный.

Мужчину, поверьте на слово - ставшего жертвой жутких обстоятельств, сломали. Я позже посмотрела в наглые (без извинений) рожи людей в черном, которые с мерзкой улыбочкой рассказывали, какой он незаменимый в зэковском быту человек. И не хочу сравнением с ними обидеть зверей.

...Татьяна Восахло и Инэль Яшина высказали свое несогласие с решением комиссии по делу Алексея и отправили личное мнение в Москву. Я тоже молю Бога о помиловании парня, с которым мне не страшно встретиться без конвоя, на улице города - его раскаяние еще не затмила озлобленность.

...да не судимы будете

Все истории убийств, услышанные на Пирсах, начинались одинаково: «В тот вечер (утро) я выпил». Каждый преступник говорил о «точке возврата», пропущенной в нетрезвом угаре: «Я должен был просто уйти», «Надо было не обращать внимания на оскорбления», «Почему, хватаясь за нож, о сыне не подумал, который рос без матери, а теперь и без меня, в детдоме».

Еще не написана сводка преступлений сегодняшнего дня. Еще есть у кого-то возможность отодвинуть налитый стакан, подумать о детях и маме, развернуться и уйти от случая, который может стать судьбой. Не брать грех на душу за чужую жизнь и свою не ставить на колени перед стаей нелюдей. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на мучительно долгие дни в неволе.