Его Величество случай помог Андрюше Савельеву стать творческим человеком
Город, который позже стал родным и близким, привлек его к себе только с третьей попытки. Ничего удивительного - первый раз он увидел Молотовск в самые тяжелые военные годы. Отчаявшаяся мать воспитывала в холодную и невероятно голодную зиму 1942-го четверых детей. Под раздирающий душу вой сирены, оповещавшей об очередной воздушной тревоге, она и отправила Андрюшу за помощью к отцу. Тот был мобилизован на трудовой фронт и разгружал в молотовском порту суда, прибывающие по ленд-лизу.
ГОРОД казался плывущим по воде. Добираться к дощатым баракам, как, впрочем, и к рубленым домам, приходилось по деревянным мосткам, установленным на козлах-подставках или просто брошенным в воду. Общение с отцом не было долгим - он находился на казарменном положении. На скудном немноголюдном рынке он купил пайку сырого тяжелого хлеба и стеклянную банку костюхи, очень мелкой и невероятно колючей рыбешки. Хотя уха из нее оказалась на удивление вкусной.
В казарме, стоявшей где-то на Советской, неподалеку от Беломорского проспекта, Андрей провел всего одну ночь. Утром отец посадил сына в темный вагон дежурки, идущей на Архангельск.
Второй раз на Беломорском берегу он оказался через восемь лет, в числе солдат-новобранцев.
- Курс молодого бойца проходили на Яграх, - вспоминает Андрей Васильевич, - учили нас фронтовики, у них на груди сверкали боевые ордена и медали.
Город был все еще деревянным, деревянным был и мост, по которому ежедневно стучали солдатские башмаки марширующих или совершающих пробежку новобранцев. Оставаться после службы здесь совсем не хотелось.
Третье свидание с Молотовском, ставшим уже Северодвинском, произошло в 1966 году. Впору назвать его случайным.
Директор кегостровского Дома культуры оказался здесь на выездном семинаре культработников области. Северодвинск выглядел чистым, зеленым, светлым и очень привлекательным. Изменения, прошедшие за пятнадцать лет, оказались столь разительны, что Савельев, не раздумывая, согласился на предложение о переводе во Дворец культуры Севмаша.
Здесь, в Северодвинске, и особенно на Севмашпредприятии, наиболее полно и ярко раскрылись способности художника. Группа по оформлению демонстрационных материалов, которой руководил Андрей Савельев, занималась разработкой планшетов, плакатов, с помощью графики отражающих различные проблемы строительства кораблей, развития предприятия. Без них не обходилось ни одно крупное совещание в ЦК КПСС или в правительстве, где рассматривались перспективы развития флота, кораблестроения. Впоследствии он добился, чтобы группа получила полную самостоятельность и стала художественно-конструкторским бюро.
Кем бы ни работал Савельев, все увлечения, служебные и общественные занятия неизменно способствовали становлению и развитию его художественного начала.
Тяга к рисованию проявилась у него еще в школьные годы, когда каждый лист бумаги, каждый карандаш доставались с большим трудом. В сорок шестом вернулся с Дальнего Востока отвоевавший отец, но семья жила по-прежнему трудно. Могло случиться и так, что он не получил бы никакого художественного образования. Помог опять же случай. Маме откуда-то попала «Правда Севера» с объявлением о наборе в трехгодичную школу художественной резьбы по кости. Прельщало то, что учащиеся находились на полном гособеспечении, и он оказался в селе Ломоносово, на родине великого помора.
- Там я впервые в жизни стал носить не обноски, а новую одежду, - вспоминает Андрей Васильевич, - и впервые начал регулярно, три раза в день, питаться. Но резная кость меня не сильно привлекала, и я затосковал, а потом вдруг увлекся рисунком, лепкой, композицией... и остался.
Дальше было самообразование. Демобилизовавшись, успел потрудиться в аэропорту, работал художником, числясь дежурным диспетчером. И мог летать куда угодно. «Вот и летал, преимущественно в Москву, возил на консультации свои работы». Хорошую практику дал и Дворец Ленкома. «Работа разнообразная, диапазон огромный - от миниатюрных клише пригласительных билетов до больших полотняных панно - от земли до крыши».
На вопрос о том, какое из своих произведений он считает наиболее удавшимся, Андрей Васильевич, не задумываясь, сказал: «Николо-Корельский монастырь».
Я догадывался, что ответ будет именно таким. К этому творению он готовился особенно тщательно. В семидесятые-восьмидесятые художник нередко заходил в редакцию заводской газеты, заглядывал и я в его мастерскую. Хорошо запомнились настойчивые поиски Андрея Васильевича: поездки в хранилища древних рукописей, встреча с известным историком-реставратором П. Д. Барановским, усилиями которого сохранена восточная надвратная башня и фрагмент деревянной монастырской стены, экспонирующиеся в музее «Коломенское». И наконец, совсем неожиданная находка - чертеж Николо-Корельского монастыря екатерининских времен. Все это и позволило создать уникальное творение. Ныне макет, установленный в музее Севмаша, привлекает внимание экскурсантов.
Главные временные отрезки трудовой биографии художника-конструктора Савельева отмечены государственными наградами. Медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейные в честь 50-летия и 60-летия Победы - за то, что подросток Савельев в суровую годину трудился на полях колхоза «Красный Восход» и укладывал доски на лесобирже. Медаль «За трудовое отличие» - это уже за его вклад в строительство кораблей.
Десять лет назад Андрей Васильевич ушел на пенсию, но его творческие поиски не прекратились. Он внештатный художник в «Северной неделе». За эти же годы им выполнено немало архитектурно-скульптурных работ. Хорошо известны горожанам памятные доски с портретами знатных кораблестроителей Г. Просянкина, Е. Егорова, С. Слесаревича, памятник академику Крылову возле Севмашвтуза.
У него и сейчас есть интересные задумки. Пусть же творческий поиск сопутствует художнику еще долгие годы.
Александр БУРЛОВ