«Ах, вы еще смеяться!» - закричал начальник, размахивая пистолетом
Мальчишки всегда все узнают первыми. Несмотря на то что вся информация строго засекречена, так как идет война, и каждый подозрительный незнакомец может оказаться иностранным шпионом, чутье всякий раз вовремя приводит ребят к причалу.
ЕЩЕ БЫ, в то время когда весь город получает еду строго по карточкам, на человека выдают по триста граммов хлеба, а на рыночных прилавках лежит одна тюленина, пропахшая рыбой, каждый уважающий себя мальчишка знает, как раздобыть у иностранцев и сигареты, и сгущенку, и жвачку. Надо лишь подкараулить, когда в акваторию порта вслед за линейным ледоколом один за другим потянутся конвойные суда, и буксир по очереди подтянет к причалу темно-серые корабли. Никто не знал наверняка, когда на горизонте снова возникнет вереница судов. Поэтому оказаться в нужное время на причале считалось большой удачей. И тут же начиналось самое интересное: английские и американские матросы с приветственными возгласами бросают мальчишкам с борта печенье, консервы, конфеты, а те ловят долгожданные подарки. Их можно было отнести домой или же продать на рынке.
В тот день Алька Карабанов оказался в порту не случайно. Зверобойное судно «Семен Дежнев» стояло на якоре посреди залива уже несколько дней. Необходимо было выяснить, нельзя ли раздобыть немного тюленины, да и вообще разведать обстановку.
Начало апреля 45-го выдалось теплым. Алька даже расстегнул свою курточку защитного цвета. Курточку ему сшила мама, и он ею очень гордился, она была похожа на форму «долгоплавателей», как называли мальчишки моряков, ходивших на ледоколах. Алька пробирался через угольный причал как раз в тот момент, когда в акваторию порта вошел ледокол «Северный ветер» и стал деловито описывать круги, кроша лед. Алька остановился, приложил ладонь к лицу козырьком, всматриваясь вдаль, и даже присвистнул от радостного удивления: по расчищенному ледоколом проходу в порт медленно входил караван. «К первому уже не успею, зато ко второму - в самый раз», - решил он про себя и помчался к пристани. Там уже толпились городские пацаны, среди них он узнал пару одноклассников. Все оживленно переговаривались и потирали руки, предвкушая хороший улов.
Еще минута - и все мальчишки ринулись к кораблям.
Прыгая по ледяному полю, они подбегали к самому борту, швыряли на палубу монеты и значки. Алька не отставал от других и уже скоро рассовывал по карманам свою добычу: две банки сгущенки, конфеты и жвачку. Он огляделся по сторонам: ярких упаковок на льду больше не было, их мгновенно разобрали его сверстники. «Алька, бежим! Облава!» - закричал внезапно совсем близко его сосед по дому Колька Дегтев. И правда: портовая охрана, выстроившись цепью, отрезала мальчишек от входа. Подобные вылазки городских ребят никогда не приветствовались, общаться с иностранцами было строго запрещено.
Решение было принято моментально: удирать по ледовому полю на ближайший остров, а потом возвращаться в город через мост. Путь получался неблизкий, около восьми километров, но рисковать Алька не хотел, ведь, если бы его поймали, могли бы пострадать родители. Многие мальчишки полезли прятаться под причал, между сваями, откуда охранники их не смогли бы достать, побоявшись запачкаться в мазуте. Часть ребят рассеялась по льду, а Алька с Колькой и с одним из доходяг запрыгали по льдинам прочь от берега. Тонкие парусиновые ботинки на резиновой подошве отчаянно скользили, солнце слепило глаза, Алька оступился, и небольшая льдина под ним перевернулась. Он барахтался в холодной воде, а Колька с «доходягой» были уже далеко впереди. Мальчик с ужасом почувствовал, как его ноги затягивает под лед, как намокла одежда, а холод пронизывает все тело насквозь. Рванувшись изо всех сил, он сумел подтянуться и уцепиться ногтями за кромку большой льдины. Пальцы постепенно теряли чувствительность, но Алька уже был на половине пути к спасению. Сжав зубы, он медленно подтягивался до тех пор, пока не выбрался и не лег плашмя на большую льдину. Кровь шумела в висках, в горле пересохло, а сердце стучало как сумасшедшее. Алька понял, что через минуту он начнет замерзать, поэтому вскочил на ноги и бросился догонять Кольку с «доходягой». Он уже почти добежал до ледяного поля, обогнув последний корабль, стоявший на якоре, как ботинки снова подвели его, и Алька во второй раз провалился в ледяное крошево. От досады и злости из глаз брызнули слезы, он почувствовал, что слабеет и сил практически не остается.
«Bpeшь!» - промелькнуло у него в мозгу. Алька принялся отчаянно болтать ногами и выкарабкался на лед. Вдруг он услышал крики: на борту конвойного судна матросы вязали из каната большую петлю. Алька поднялся и, пошатываясь, побрел к кораблю, а навстречу ему бежали Колька и «доходяга». Матросы бросили канат, ребята помогли продеть в петлю руки и плечи, и Алька сам не понял, как через секунду очутился на борту. Его окружили матросы. Они что-то спрашивали по-английски, Алька кивал в ответ.
Душевая поразила мальчика своей белизной. Он долго грелся под мельчайшими струйками горячей воды, бившей под большим напором. Затем Алька растерся полотенцем и облачился в белье, принесенное тем же матросом. Потом его отвели в кубрик и уложили на койку, укрыв несколькими одеялами. Матросы принесли ему чашку горячего какао, бутерброды, шоколад, и Алька блаженствовал, начав согреваться. Но для полного счастья ему сейчас не хватало только покурить, и мальчишка, помогая себе жестами, попросил: «Смоук!»
Матросы заулыбались, протянули пачку Кэмела и принялись расспрашивать про город. Алька отвечал, мешая русские и английские слова. В этот момент дверь в кубрик распахнулась, и на пороге в матросской красно-белой пижаме возник Колька Дегтев. На вопрос удивленного Альки, он гордо заявил: «Я им сказал, что твой брат!»
Переводчик сказал ребятам, что они смогут переночевать на судне, а утром подойдет катер и их отправят на берег. А так как консервы и прочую добычу скрыть будет невозможно, то днем они вернутся и им все отдадут. Кольку уложили на соседнюю койку, и он сразу же принялся болтать с матросами, а Алька, измученный своими приключениями, сам не заметил, как уснул.
Ребят разбудили затемно. Вчерашний матрос повел их в столовую, где на подносах уже дымились чашки с какао. Сегодня оно показалось Альке еще вкуснее. Не говоря ни слова, их сопровождающий отрезал им по куску белого сдобного хлеба, положил сверху толстый ломоть сливочного масла, сыр и колбасу. Бутерброды получились такие огромные, что их с трудом удавалось откусывать. Мужчина лет тридцати, сидевший за соседним столом, долго смотрел на ребят, затем подошел и, достав из бумажника пачку купюр, разделил их поровну и положил перед ними. Алька принялся наотрез отказываться, но Колька прошептал, что, наверное, он вспомнил своих детей, и приятели сунули деньги в карманы.
Вскоре их позвали на палубу и передали на буксир. «Вот что, ребята, - осторожно начал пожилой рулевой, - если есть что заграничное - ешьте здесь или выбрасывайте. Все одно - отберут». Алька, не задумываясь, протянул ему бутерброды, которые дал матрос. Колька последовал eго примеру. Были, правда, еще две пачки круглых молочных леденцов, которые Алька решил отнести домой. Одну он спрятал в рукав, вторую - в носок и решил, что подозрений не вызовет. На берегу часовой позвал разводящего, и ребят доставили к начальнику охраны. Путаясь в объяснениях, Колька принялся врать про отца, который лежит в госпитале и к которому они шли через порт. Начальник оборвал его и велел обыскать ребят. Леденцы были обнаружены практически сразу, и их пришлось отдать. «Странно, что у вас одинаковая сумма денег», - хмуро сказал начальник, выпроваживая мальчишек на крыльцо.
Колька и Алька опрометью бросились прочь. Нервное напряжение дало о себе знать: отбежав метров на сто, они остановились и принялись хохотать, глядя друг на друга.
«Ах, вы еще смеяться!» - закричал начальник, прыгая в сугроб и размахивая пистолетом, желая их припугнуть. Мальчишки снова помчались и бежали уже до самого дома, не останавливаясь. Алька бесшумно проскользнул в квартиру. Мама не спала. Он прилег на свой сундучок за шкафом и слышал, как на кухне шептались родители. Оказывается, они уже знали, что Алька был на иностранном судне, его видел соседский мальчишка, который прятался под причалом.
Алька пришел в школу даже раньше обычного. Они с Колькой еле дождались окончания уроков и побежали в порт. Добравшись до угольного причала, Алька ахнул: на акватории не осталось ни одной льдины, за ночь их все вынесло в море. Корабли стояли на якоре посреди залива, теперь, увы, недосягаемые. «Эх, жалко наши банки, - шмыгая носом, говорил Колька по дороге домой, - сейчас бы на рынок и...»
Алька шел молча. Он вспомнил свое вчерашнее приключение, и ему казалось, что это было во сне: и ослепительно белая душевая с махровыми полотенцами, и улыбчивые матросы, и доктор в золотых часах, и горячее какао... Еще Алька представил, что бы произошло, если бы их не позвали на судно, и по спине его побежали мурашки. Насквозь промокший, замерзающий, он мог бы оказаться на одной из льдин в открытом море. И неожиданно для самого себя, Алька всхлипнул второй раз за последние сутки, хотя считал себя уже совсем взрослым. Он отвернулся, чтобы Колька, все еще вслух сожалевший о сгущенке, не заметил его слабости, и сердце его затопила благодарность к незнакомым матросам, накормившим и обогревшим, а по большому счету - спасшим его апрельской ночью 45-го...
Юлия РЫНКОВИЧ, «Город Аэропорт», №4