Помнит Вена, помнят Альпы и... шпана
Боевой генерал глаза два раза протер. Сначала ото сна, потом от удивления: спать укладывался вроде бы один, изнутри на защелку дверь закрывал - это точно. И что в таком случае самому себе доложить, если на полу твоего купе мирно посапывает молодой парень?
«СЕРЖАНТ, ты откуда?» - «Из Чехословакии, товарищ генерал...» - начал «заяц» в погонах свой рассказ под перестук вагонных колес и под генеральское «Не верю!» Действительно, кто поверит, что в советской армии отпуск дают за самоволку? Да в то, что за десять дней солдатских отгулов можно от места службы до дома добраться и назад вернуться, если воинская часть стоит в заграничном городе Вена, а дом - в каргопольской деревне Палашалга.
Не надо было письма пачкать!- На четыре дня я все-таки тогда опоздал, - делает поправочку Николай Степанович Калинин, тот самый сержант, что удивил генерала.
Гостей ветеран Великой Отечественной поджидал, правда, думал, что сопровождать корреспондентов будет мужчина в форме. А тут милый сюрприз: инспектор ГИБДД Оксана Анисимова пришла с уважением и гостинцем от бывших коллег.
- Такие симпатичные девушки и в мое время в милиции служили, - улыбается полковник в отставке. - А то, что отпуск мне тогда дали за самоволку, - правда. Война давно закончилась, но службе конца не видно было. Пришлось идти на нарушения.
Что молодому парню четырехметровый забор, если душа рвется на волю? Перемахнул, по карману рукой хлопнул: не забыл ли обманку для военного патруля? Он, патруль, тебе: «Ваши документы?» «Пожалуйста!» - протягиваешь пустые корочки от солдатской книжки и - беги, служивый, обратно в часть, к своей рации. Подключайся к известной волне и слушай, как твою неопознанную личность в эфире костят: «Пока разворачивали документ - его след простыл».
- Да нас, дураков, просто было ловить - в единственный кинотеатр ходили, где шли русские фильмы. Но попался я на хитрости с корочками только в третий раз.
Уперся неудачный побег в тридцать суток строгого ареста и воспитательную беседу с командиром. Только кто кого воспитывал - еще вопрос. «Ходил в самоволки и ходить буду, пока отпуск не дадите. Письма из дома приходят, а в них только «здравствуй» и «до свидания», все остальное цензурой замарано. Плохо, значит, живут мои, душа болит...» Не обманул командир, выхлопотал десять суток отгулов для фронтовика. К ним бы еще крылья в придачу. А то наземным транспортом застопорилась дорога на первой же пересадке: билетов нет, все в одном направлении едут - домой. У кассы мог бы все десять суток простоять. Хорошо, подсказали, как найти старичка, который имеет ключ от всех вагонных дверей и желает выпить. Обменял на бутылку водки отмычку, с ее помощью в состав пробрался, вскрыл замок генеральского купе, задвижку карандашом откинул и без уставных церемоний на пол лег...
- Домой приехал - удивился: не так уж и плохо деревня жила. Спросил сестру, о чем писала? Оказалось, о том, сколько крестьяне за трудодни палочек получают.
«Вы убиваете нас ржавыми пулями»Кого боялась военная цензура колхозными секретами испугать? Бывшего мальчишку, которого война спасла от голода? В шестнадцать лет мобилизовали на работы Николая Калинина. Возил эвакуированных, на сплаве жилы тянул, из леса не выпускали, пока вдвоем с напарником вручную четыре куба не напилят. Пайку хлеба проглатывал еще до столовой, запивал воспоминания о нем «бульоном» из воды с мукой - и до следующего обеда свободен желудок. А после работы стрелять учили, по-пластунски ползать.
Со службой повезло, попал в январе сорок третьего в воздушно-десантную бригаду, которая была в резерве главнокомандующего Сталина.
- Когда привезли нас дохлых, измученных муштрой, первым делом кинулись куски со столовских столов собирать. Командир в крик: «Не жрать без моего ведома, если жить хотите!» Вскоре привыкли к хлебу черному и белому, к маслу и сахару. Но и гоняли будь здоров: с вышки по полдня летали, пока не получится как надо - чтобы пилотка, зажатая меж колен, не выпала. И опять удача: если бы пришлось в тыл противника прыгать, не дожил бы до Победы. И в пехоте бы не дотянул. А так в особые переделки не попал.
- Медаль «За отвагу» и за «не особые» вручали?
- Это за форсирование Свири в сорок четвертом. До сих пор финскую речь спокойно слушать не могу, как бы нас ни мирили. Страшно так было, что волосы шапку на голове поднимали. Финны очень добросовестные вояки; если фашист по площади огнем поливал, то они подпускали нас близко, расстреливали в упор, аккуратненько. Нашими же патронами, хранили которые с царских времен так, что блестел каждый, словно золотом покрытый. А у нас были ржавые. Финны по радио так и говорили: «Вы нарушаете конвенцию, убиваете нас ржавыми пулями».
Высшая солдатская награда «Орден Славы» - это за Альпы. До сих пор носит ветеран осколок альпийской горы. Разрывная пуля отколупнула, вбила камушек в ногу связиста.
Снаряд, попавший в окоп, в котором он должен был спать. Фашистское логово, где поджидала связиста взвода разведки смерть, не прояви он смекалку. На самом деле переделок было много. Польша, Венгрия, Австрия. И непонятное слово приветствия, которым встречала Чехословакия победителей. Им казалось, что кричат: «Назад!» Но тогда заграница знала цену советскому солдату, потому обнимала грязных и оборванных и смеялась в мае сорок пятого не над их драными шапками-ушанками, а от счастья.
По законам мирного времени«А эта медаль ни за что - за выслугу лет», - Николай Степанович показывает очередной кругляш на парадном пиджаке, тяжелом от наград.
Куда демобилизованному солдату, отслужившему восемь лет, податься? На ту службу, куда никто не идет, - в милицию, по комсомольской путевке. Может, и посчитал бы такой поворот судьбы Калинин наказанием, если бы восемь месяцев до этого не прослужил в райфинотделе. Вот где насмотрелся на слезы и горе без вины виноватых. Двадцатилетних девчонок малосемейным налогом облагали, нет денег - имущество описывали. За то, что рожать было не от кого. Поднимали самые отчаянные перед фининспектором юбки, хлопали себя по причинному месту: «Им, что ли, деньги на налог зарабатывать?» И сегодня Николая Степановича от воспоминаний передергивает: «Исключительно противная работа».
По законам мирного времени порядок в деревнях наводил участковый, преступников и алиментщиков разыскивал, холодным летом 53-го уголовников пачками отлавливал, в ОБХСС социалистическую собственность оберегал. А в 1962-м, уже опытного и ученого, его перевели в наш город заместителем начальника отдела милиции по розыску.
- Всю шпану северодвинскую знал, она меня, наверное, уважала, раз до сих пор некоторые здороваются. Как служилось? Да так, что ни одного из сыновей не смог потом уговорить по своим стопам пойти. Супруга Анна Александровна так на них повлияла. «Видите, уже двенадцать ночи, а отец еще даже не позвонил».
- Николай Степанович, расскажите о том, чего никогда не забыть.
- Ну, слушайте...
«Преступников теперь отстреливают»- Сорок лет назад появился в городе ночной грабитель. Тыкал женщину ножом, отбирал сумочку и командовал: «Стой и не оглядывайся, а то застрелю!» И все вокруг нас орудовал, в одном квартале от милиции. Число пострадавших уже за десяток перевалило. Пригласил я комсомольский оперотряд, девчонок из сорок первого общежития с яркими сумочками. Самую красивую сумочку сержанту Колесникову вручили, его вместе с другим оперативником мы в женскую одежду нарядили и тоже отправили «гулять» по ночному городу, в туфлях на высоком каблуке. На Колесникова преступник и клюнул возле того места, где сейчас здание суда стоит. Когда понял, как ошибся, - побежал, а сержант после предупреждения оружие применил, ранил его смертельно. Выяснилось, что это был слесарь транспортного цеха, шел в ночную смену и грабил. Когда в его квартире обыск проводили и открыли ящик комода, поняли, сколько пострадавших заявление не написали: забит он был косметикой. И в управлении нам даже спасибо не сказали, хотя прокурорская проверка законность выстрела признала. Только горисполком наградил Колесникова костюмом, мужским, конечно. Но зато после этого случая целый месяц город жил без грабежей и разбоев. Слух прошел, что преступников милиция на улице теперь не ловит, а отстреливает.
А вот с другой историей наоборот вышло. Поймали мы с помощью таких же ночных «прогулок» вора, обчистившего уже более двадцати богатых квартир на проспекте Ленина. И на следующий день после того, как газета об этом заметку напечатала, началось: что ни ночь - то кража. Оказалось, что склонная к преступлениям молодежь прочитала эту информацию и такой вывод сделала: если тот парень только на двадцать третьей краже попался, то почему бы нам не попробовать один разок? Месяцев шесть эта психология действовала. Но и мы сложа руки не сидели: попадется очередной «герой» - в газету заметочку: «Поймали вора».
И еще об одном случае расскажу. В шестьдесят пятом году в первый раз праздновали День рыбака. В то июльское воскресенье не вернулись с Пихтальских озер трое подростков. Искали своими силами - нет ребят. Директор Севмаша Егоров с вертолетом договорился - неделю он летал, ничего не нашел. И каждый день, как только заканчивалась смена на заводах, в моем кабинете не переставая звонил телефон. Люди по дороге домой заходили в телефонные будки и: «Вы только пьяниц ловить умеете!» Говорил в ответ спасибо за критику. Тяжело, конечно, было... Через некоторое время тело одного мальчика всплыло - самый маленький камень к его ногам убийцы привязали. И такими узлами, что ни в одном милицейском учебнике найти не смогли. Обратились к руководителю кружка подводников, признал он тот хитрый узел: «Это кто-то из наших сделал». Дал список ребят, и мы сразу выделили из них трех подозреваемых. За одним в Винницу поехали, где он у бабушки на каникулах отдыхал. Шел парень по двору частного дома, еду какую-то в руках нес. Увидел нашего сотрудника - все из рук выпало, тут же признался. После ареста преступников опять звонки пошли от горожан, но уже благодарили нас люди. А убили мальчишек за бутылку вина, топором...
Понимаю того генерала, что не выгнал сержанта из своего купе, а помог ему с билетом. Такой собеседник - подарок судьбы. И своему коллеге Косте Калинину завидую - какого деда ему судьба подарила!
Ольга ЛАРИОНОВА