Номер от 17 марта 2005 г.

В списках северодвинцев не значится

Мама и отчим Александра Агафонова жили недолго, наверное, несчастливо и умерли в один день от пьянки. «Папка утром, мама вечером», - рассказывает Сашка. Тогда ему было пятнадцать лет, и он не знал, что с мертвыми делать. Поэтому лег спать, а на следующий день пошел к тетке. Пешком, в Архангельск.

Родители оставили мальчишке в наследство кучу болезней и на двоих с младшей сестрой Катей хорошую двухкомнатную квартиру. Будь она поменьше и похуже, возможно, жизнь Сашки сегодня была бы другой...

Прожиточный минимум

Мы встретились в квартире Надежды Багомедовой, которая подкармливает Александра, помогает чем может. На двадцатилетнего парня он совсем не похож. Рост убавляет сутулостью. На лице детство. Не глупое - наивное. Он берет очередной пирог и еще глубже натягивает на грязный лоб грязную шапку, не давая тете Наде стащить ее.

- Господи, да по тебе же вши ползают! - ахает хозяйка, отдергивая руку.

Сашка краснеет. Я суетливо его успокаиваю: это не стыдно, просто надо помыться как следует. И потихоньку отодвигаюсь подальше, стараясь не смотреть на расчесанный до волдырей затылок, на драную, не по погоде одежду. Чтобы потом не вспоминать и попытаться не мучить себя бесполезной жалостью к большому ребенку.

- Саша, где ты ночуешь?

- Чаще в подъезде, на лестнице.

- А на что живешь?

- Иногда у «Ивушки» помогаю мусор убирать, за это еды дают. Бутылки собираю, рублей на двадцать выходит в день. Если повезет.

Сашка в очередной раз потерял паспорт. И его не берут в диспансер на Макаренко, в котором мог бы передохнуть со своим неопасным для окружающих и нестрашным для личной жизни диагнозом. Его выгоняют из теплого подъезда когда-то родного дома бывшие соседи. Недавно написали заявление в милицию, совершенно справедливо требуя избавить их от бомжевской грязи, запаха запущенного энуреза и душевной тяжести. Каждый должен жить там, где прописан, и не мешать другим личными несчастьями.

- Меня соседка домой не пускает, - объясняет Сашка свое бесприютное существование.

Не повезло...

Года два назад Сашкины соседи условно поделились на два лагеря. Те, кто жил рядом, облегченно вздохнули, узнав, что в нехорошую из-за грязи и подозрительных компаний квартиру Агафоновых въедут новые жильцы, у которых есть средства на ремонт и на оплату жилплощади. Другие возмущались и даже заявление писали с просьбой оградить двух сирот от надвигающегося размена жилья как от возможного обмана. Ограждали по закону: отдел опеки строго следил за тем, как выполняются права несовершеннолетней девочки Кати. И сверх служебных обязанностей контролировал ситуацию с переездом Сашки, которому уже исполнилось восемнадцать.

К тому времени он немногое успел: окончить девятый коррекционный класс пинежского интерната, доехать до училища в Шенкурске и почти сразу вернуться в родной город. Пешком. Четыре недели вместе с таким же бедолагой шагал от обеспеченной жизни, от насмешек и унижений общежитейских. В ноябре, в летней куртке и плохих ботинках.

Как уехал, так и обратно пришел - никому не нужным. Тетя родная наотрез отказалась оформлять над парнем опекунство, увезла в Архангельск только Катю, которой после обмена досталась однокомнатная квартира. А Сашка стал собственником комнаты в коммуналке. Все нормы законности были соблюдены. А уж с новыми соседями - как повезет. Сашке не повезло: предстояло ему жить в квартире, превращенной в притон, рядом со вздорной женщиной, к которой днем и ночью стучатся за спиртом.

Управу на эту «домоправительницу» решаем искать в милиции, тем более что участковый сам пригласил Сашку для профилактического разговора.

«Даритель»

В пятницу вечером занимаю очередь перед шестым кабинетом на Бойчука, 3.

- На соседей пришла жаловаться. Нет никакого от них покоя, - рассказывает женщина, уставшая от молчаливого ожидания в коридоре.

- А у меня еще хуже: на внука надо заявление писать. Он бьет свою мать, мою дочь, - тяжело вздыхает пожилая посетительница.

- Надо же хоть что-то делать! Выгоним их из нашего подъезда, они в другой пойдут, голодные, вшивые. Давно пора в городе социальную ночлежку открывать, где-то ведь бомжам нужно доживать, - из-за закрытой двери кабинета слышится взволнованный женский голос.

«Про твоих старших товарищей разговор», - говорю запыхавшемуся Сашке. Он через весь город бежал от друга, у которого помылся, переоделся, и потому сегодня больше похож на человека. Потряхивает плечами в «новой» куртке: «Великовата, но теплая, спасибо». Стягивает с головы шапку, демонстрируя смешную лопоухость и полезную для здоровья прическу «под нолик».

- Агафонов Александр? - Участковый уполномоченный милиции Геннадий Хорев помнит таких «героев» в лицо. - Конечно, паспорт помогу оформить, оставьте квитанции. Только прописки не будет. В его комнате уже давно молодая семья живет, она ее купила. Кстати, и порядок в квартире навела. У кого купила? Наверное, у того, кому ты, парень, свою жилплощадь... подарил.

Сашка садится на корточки, закрывает лицо руками. «Не реветь!» - командую ему и себе тоже.

Геннадий Борисович называет известную фирму и уважаемого в городе нотариуса, оформлявших сделки: «Можно не сомневаться, что по документам все чисто». И рассказывает историю еще страшней, как его пьющий одноклассник пропал без вести в тот день, когда получил деньги за проданную квартиру.

В коридоре, ошарашенная, трясу Сашку как грушу: «Кому подарил комнату, как, за что?!» Он бормочет, что никогда ничего не подписывал, потом, хлюпая носом, признается:

- ОН сказал: «Не прописывайся, подари, а я тебе за это денег дам на дорогу к бабушке». Она у меня в Пертоминске живет. И ничего не дал. Я знал, где ЕГО искать, но побоялся. Жить еще хочется...

Совсем не пропащий

Увязая в Сашкиной истории, я разговаривала с официальными лицами и просто с теми, кто когда-то помогал несчастному. Кто не знал о «подарке», возмущался. Другой сказал, что уже заявление написал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями, может быть, там помогут. Все рассказали, как подкармливали парня, давали ему одежду, помогали выправлять документы. Он пропадал, потом появлялся снова грязный, голодный и без паспорта.

По-настоящему хотел помочь Агафонову добрый мужчина, когда-то работавший с его отцом. Сначала устроил на работу, но Сашка взял деньги, кажется на гвозди, и с ними смылся. Не пришел он и в назначенный час, чтобы уехать в Сийский монастырь, принимающий таких бедолаг.

Мои собеседники по очереди вздыхали: трудно с ним, но, если бы Сашка жил в семье, был бы нормальным человеком. Он не глупый, не злой, пока еще не пропащий.

Пока еще можно и договор дарения опротестовать, положенные на это три года не прошли. Но нужен очень хороший адвокат и немалые деньги. Но даже если найти их, то, скорее всего, спокойно спать, с аппетитом есть и любить своих детей могут и дальше те, кто сделал парня бомжом. Со своей совестью ведь всегда можно договориться. А главное, легко «договориться» с беззащитным человеком: обмануть, запугать или вовсе со света сжить, в котором он и так официально не числится. Сашка из тех людей, которых замначальника северодвинского управления по борьбе с организованной преступностью Игорь Кульминский однажды очень точно назвал пластилиновыми.

Десятки таких «вылепленных» историй по городу, а может, даже сотни. Но не поворачивается язык сказать Сашке то, что каждому взрослому «добровольцу», променявшему все на спирт, можно бросить с высоты своего благополучия: сам виноват!

Сегодня судьбой Александра Агафонова занимается специалист управления соцзащиты Татьяна Никитина. Как только он получит паспорт, будут хлопотать о пенсии по инвалидности. В лучшем случае по третьей группе, это около тысячи рублей.

- А как оформить медицинский полис без прописки? - спрашиваю Татьяну Юрьевну.

- Дай бог здоровья начальнику «Рассвета» Александру Ивановичу Злобину, он, откликаясь на наши просьбы, оказывает содействие с временной пропиской для таких людей. За этот срок успеваем оформить документы.

Только жить Сашке давно и безнадежно негде. И вряд ли он, как-то приспособившись к ужасам «свободы», согласится променять их на теплое место в доме-интернате. Но на очередь его все-таки поставят.

...Мы вышли от участкового поздним вечером. Надо было что-то сделать или хотя бы сказать нищему «дарителю».

- Сашка, ты только держись, не воруй, лучше руку протяни за милостыней, - сую ему немного денег.

- Спасибо. Я знаю. - Он давно научился просить, и ему дают. Может, поэтому раскрытая ладонь пока еще не сжимается в кулак.

- Садись в машину, подвезем, - господи, а везти-то куда?..

Парень все-таки называет адрес: «Может быть, друг пустит сегодня переночевать». Съежившись от ледяного ветра, забегает в дом с уютно светящимися окнами. А мы не решаемся сразу уехать. Ждем и боимся, потому что не знаем, что делать, если в следующую секунду дверь подъезда снова жалобно скрипнет...