Не хватило мне сострадания, теперь страдание жжет
Если сострадание - способность переживать чужую боль как свою, то это, наверное, отличительная черта русских женщин.
Когда на улице минус семнадцать и жгучий ветер, все мысли только о теплом быстром автобусе, о домашнем уюте. Именно поэтому странно было видеть поздним февральским вечером на остановке пожилую женщину, которая провожала взглядом каждую маршрутку, но не вставала со скамьи. Ловила удивленные взгляды прохожих, но не решалась с ними заговорить, только кутала в шарф пестрый пакет.
Заметив мой интерес, старушка немного поколебалась, но все-таки спросила:
- Девушка, вам котеночек не нужен? - И, словно испугавшись чего-то, залепетала: - Я их на помойке нашла. Мимо проходила, слышу - пищат. В мусорный бак залезла, а там пакет шевелится. Пять их, маленьких, недели две от роду, не больше. Так ведь еще каждого в пакетик отдельный завернули, чтобы задохнулись быстрее. Замерзли, сердечные, мороз-то какой.
Я ошарашенно молчала. Женщина поправила на голове пуховый платок и заплакала:
- Мне и домой их нельзя - зять вместе с пакетом за порог выставит. И оставить жалко. Я поначалу прохожим предлагала, одного вроде взяли. А потом подумала - ведь все равно не выживут, померзли сильно, зачем же на людей такую обузу взваливать? И бросить не могу - совесть не позволяет. Уже три часа сижу с ними, куда деть - ума не приложу. Знать бы, кто выкинул, под дверь этим иродам положить, чтоб им до конца дней своих спокойно не спалось. Только откуда же узнаешь...
И умолкла. Как отрезало, как оборвалось что-то. А я сбежала. Села в первый же автобус и уехала. От ответственности, от безысходности, от грусти.
Могла бы сейчас написать, что одумалась, вылезла на следующей остановке, вернулась, а бабушки нет. Но не стану. Осталась старушка на той скамье. Одна, поздно вечером, в февральский мороз.
Не хватило мне тогда сострадания. Теперь страдание жжет.
Мария АНДРЕЕВА