Свернув с центральной аллеи, Екатерина осторожно пробралась сквозь частокол оградок к родным ухоженным могилкам. К своему так рано ушедшему мужу и доброй маме. Но что это? Бессильно охнув, она опустилась на землю: один памятник валялся на боку, второй угрожающе накренился. Сломанная скамейка отброшена в сторону, тут же издевательски навалена куча дерьма.
...Есть места, где не принято говорить громко, здесь не смеются и не ссорятся, здесь загрубелая в стычках с повседневностью душа находит покой и грустное умиротворение. Живые приходят к мертвым. Встречает их мерный перезвон колокола, разговор деревьев да карканье кладбищенских ворон. Здесь и мои родные, близкие и очень много знакомых. То и дело взгляд замирает на вечно молодых лицах, глядящих на тебя из рамочек. Скромные могилки, скособоченные кресты, тут же помпезные монументы с вычурными оградами - их, упокоенных, объединила смерть, всех уравняла Вечность. Вспоминаешь многих, кто стал уже моложе тебя, - думаешь о нас, живущих и помнящих. Да, зачастую мы живем по инерции, болеем, старимся и уже не поражаемся тому страшному обстоятельству, что все больше близких навечно переселяются на тихий погост и все меньше остается их наверху, в этом прекрасном и непостоянном мире. Лишь щемящая боль временами ударяет по сердцу, напоминая об этом.
Старенькое наше кладбище по-деревенски уютно и незамысловато, с любовью обихожено. Но срам и стыд великий добрался и до него.
...Сколько Екатерина просидела на корточках в оцепенении, и сама не знает. Вывел из забытья тревожный мужской голос:
- Женщина, вам плохо?
- Нет, - Катя кивнула головой на оскверненные надгробья. - Плохо не мне. Плохо им.
- Ублюдки, - только и мог сказать незнакомец. - Подождите немного, я сейчас...
Он вернулся быстро, принес лопату и молоток с гвоздями. Работал молча, споро, и через полчаса могилки приняли первозданный вид.
- Вот и все, - сказал негромко. - Забудьте, что видели. Не стоят нелюди того, чтобы о них помнили. Нет у них ни сердца, ни души. Ну, я пошел?
И мужчина исчез.
Катя зашла в часовенку, поставила свечку и лишь здесь, глядя на подрагивающие огоньки, суровые лики святых, дала волю слезам. Корила себя за то, что не спросила имени этого мужчины. Плакала от жалости к себе и к ним, усопшим, чувствуя, как тяжелый ком обиды сваливается с души.
Александр ТОКАРЕВ