Известный архангельский хореограф начинал творческий путь в Северодвинске
Сегодня в Архангельске торжественно открывается II Международный фестиваль танца. А вчера северодвинцы, побывавшие во Дворце культуры и спорта Ленкома, уже смогли убедиться в блестящем мастерстве артистов Имперского русского балета Майи Плисецкой, представивших на сцене «Грезы любви - последнее танго». В канун фестиваля удалось встретиться с президентом этого творческого форума, художественным руководителем Архангельского городского театра танца Евгением Богомоловым, давним добрым знакомым по тому же Ленкому.
Ну, что, Женя, поговорим за жизнь?- Поехали.
- Мы с тобой знакомы не меньше как сто лет и три года...
- Давай уж сразу миллион.
- Жень, когда я узнал, что пройдет второй Международный фестиваль танца, был немало удивлен. Как же я первый-то пропустил? Для меня это большая потеря?
- Многое познается в сравнении. Сказать, что ты все потерял в жизни, я не решусь. Могу только уверить, что уровень фестиваля этого года гораздо выше. Чего стоит хотя бы Имперский балет!
- Меня смущает слово имперский. Больше оно соотносится с понятием имперские амбиции...
- Не в словах счастье. Имперским русским балетом Майи Плисецкой руководит Гедиминас Таранда.
- А при чем, собственно, Майя Михайловна?
- В свое время она участвовала в создании этого коллектива и теперь является почетным президентом труппы.
- Как профессиональный танцор ты преклоняешься перед Плисецкой?
- Нравится или не нравится, однозначно не ответишь. Дело в том, что она слишком долго танцевала. Это ее огромный минус. Ей надо было раньше уйти со сцены. Артистам надо уходить вовремя и красиво, особенно в балете. А когда у тебя уже висят мышцы, дрожат ноги, а ты все еще выползаешь на эту сцену...
- А у балерины ведь и должны ноги дрожать?..
- Хе-хе, не путай. Есть такое движение па-де-буре, быстроменяющийся шаг, там - другое дело. Конечно, Плисецкая была профессионалом высочайшего класса, всегда достойно представляла Советский Союз на мировой сцене. Но я всегда больше любил Васильева и Максимову.
- Немного странно слышать о Плисецкой в прошедшем времени. Она, говорят, до сих пор танцует в Испании...
- Вот этого я не знаю. Что мы все о Плисецкой? Мавр сделал свое дело...
- А каким был твой-то путь в профессиональном танце?
- Окончил хореографическое училище в Киеве. Мой учитель по классическому танцу Александр Михайлович Зайцев, живая легенда в то время, много лет был партнером той же Майи Михайловны.
- Женя, из Северодвинска ты уехал...
- В 66-м году. До этого танцевал на сцене нашего Дворца в ансамбле песни и пляски. Там балетмейстером была Валентина Георгиевна Додина. В свое время она с блеском танцевала на сцене Кировского театра оперы и балета, который теперь Мариинский. Она меня и подвигла на этот путь. С Додиной мне повезло. Потом я танцевал у Михаила Годенко в Красноярском ансамбле танца Сибири, тоже невероятная удача. В Киеве по классу модерна занимался у Генриха Майорова, который в Большом театре поставил «Белоснежку и семь гномов» и «Чиполлино». Учился у Маргариты Михайловны Назаровой, звезды Киевского театра оперы и балета. Она преподавала народный танец. В общем, в танцевальной жизни мне всегда невероятно везло. Пятнадцать лет я протанцевал профессионально, объездил весь Советский Союз, выступал с сольными номерами на эстраде.
- На сцене ты состоялся, обрел имя. А по сути - что такое танец для тебя?
- Танец можно сравнить с коротким замыканием. Без искры в душе на сцену лучше не выходить.
- Сейчас ты руководишь профессиональным театром. Обязательно ли специальное образование для твоих артистов при наличии явного таланта?
- Конечно. Мало того, что с профессионалами легче работать, но и легче выбить для них очередной разряд, повысить ставку... Божий дар - это хорошо, но все же без бумажки ты букашка. В этом плане ничего не изменилось с советской поры.
- Слышал, что когда-то ты был во втузе...
- Да, но ушел служить в военный ансамбль после первого курса. Уволившись в запас, предполагал вернуться в Северодвинск, но все повернулось иначе. Хотя Полина Васильевна Попова, работавшая тогда в Ленкоме, очень просила вернуться, обещала пробить квартиру. Но что ни делается...
- Женя, насколько сложно и насколько ответственно иметь собственный театр? Был театр Георгия Товстоногова, работает театр Марка Захарова, «Сатирикон» Константина Райкина. И вот - театр Евгения Богомолова.
- Давай сразу оговоримся. Мое имя - это только мое имя. Официально наш коллектив называется «Архангельский муниципальный театр танца». Когда я начал создавать коллектив, с которым сейчас занимаюсь, а было это в 85-м году, существовало уже множество ансамблей и театров разных направлений. Пришлось искать свое лицо. Насколько это удалось, можно судить по аншлагам на наших выступлениях.
- В этих поисках ты отталкивался от западных аналогов?
- Нет, там подобные коллективы очень немногочисленны, мобильны. Их спектакли могут идти от 20 минут до 2-3 часов, в зависимости от «разгула» хореографа. Наш театр нельзя сравнивать с драматическим или музыкально-драматическим коллективом. Мы по направлению все же ближе к филармонии. Легки на подъем, гастроли для нас повседневное дело. Другое дело - Имперский балет, который возит с собой трейлер декораций. Наши «аппетиты» и задачи скромней.
- Выступление твоего коллектива правильнее называть концертом или спектаклем?
- И то и другое. Есть, например, номер «Вурдалаки» про летучих мышей. Как-то один из зрителей признался: «Видел у Игоря Моисеева «Ночь на Лысой горе». Там представление идет почти час, а у вас номер - четыре с половиной минуты, а впечатления те же». Такие комплименты, конечно, приятны.
- Женя, ты работаешь без собственного помещения, на базе Архангельского городского культурного центра. Это создает определенные сложности?
- Когда-то замечательно сказал Немирович-Данченко: «Можно построить великолепное здание, оснастить его звуком и светом по последнему слову, укомплектовать персонал - но это еще не театр. А выйдут на площадь два-три артиста, расстелят коврик и начнут представление. Вот тогда и происходит чудо театра». Мы ближе к таким скоморохам, и я не думаю, что это так уж плохо.
- Ты, Жень, уехал из Северодвинска практически мальчиком. Сейчас за плечами у тебя твои года-богатство. Можно немножко о личной жизни в пределах дозволенного?
- Женился во время учебы в училище. Первая жена была ростовчанка, подарившая мне дочь, которой в этом году исполнилось тридцать лет. Но жизнь так сложилась, что этот брак распался. Бывает, чего скрывать. Сейчас она живет в Сочи, я - в Архангельске. Здесь у меня новая семья, двое детей. Сыну четырнадцать лет, дочери - три года.
- Наверное, дома танцы с утра до ночи?
- Старшая попробовала когда-то свои силы в культпросветучилище. Но на детях природа, говорят, отдыхает. Танцевать ей было не дано, но сейчас она нашла себя, стала неплохим организатором.
- Пардон, на детях гениев природа отдыхает.
- Да ладно тебе, будь проще. Чего я такого сделал-то? Сын у меня когда-то приходил на наши коллективные вечера и вытанцовывал - будь здоров! А сейчас его больше интересует гитара, компьютер. Он отошел от танцев, хотя очень органично движется, сохраняет хорошую форму. Ну а младшая уже любит пофорсить у зеркала. Но загадывать не буду. Все дети талантливы. Жена танцует у меня в театре.
- Насколько ты требовательней к жене на работе, чем к другим?
- На работе у меня жены не существует. Она мой работник и должна исполнять все требования. Я иногда ругаюсь на репетициях, но никогда не превышаю планку дозволенного, нельзя унижать личность. А каждый танцор для меня - именно личность.
- Как-то видел документальный фильм об Игоре Моисееве. Оказывается, он был жестким человекам. Мог крикнуть артистке: «Куда ты, корова, ногу ставишь?»
- Ну, такое-то и у меня бывает. Могу скомандовать: «Ну-ка ж... подтяни! Чего ты пузо выпустила, телка?»
- Круто и весело. Не обижаются?
- Нет, зато понимают сразу.
- Заветное желание?
- Надолго не загадываю. Наверное, чтобы фестиваль удался.
Беседовал Александр ГУЗНИЩЕВ
P.S. Завтра на сцене Ленкома большая фестивальная программа с участием танцевальных коллективов Норвегии, Швеции, Финляндии, Москвы, Коряжмы, Новодвинска, Архангельска и Северодвинска. Не пропустите «обыкновенное чудо».