Номер от 13 ноября 2003 г.

В искусстве любого времени есть вершины и так называемый поток, над которым эти вершины возвышаются.

Северодвинский театр извлек из потока 1910-х годов пьесу Ильи Сургучева «Осенние скрипки». Сам-то Сургучев, наверное, считал ее вершиной, ведь в этой пьесе он такой продолжатель дела Чехова! Уж он и говорит красиво, и шутить изволит. Но только шутки его натужны, а красивости приторны.

Впрочем, пьеса не совсем эпигонская. Притягивает внимание центральная роль - Варвары Васильевны, жены присяжного поверенного, женщины бальзаковского возраста. Представьте, она все время лжет: мужу, любовнику, приемной дочери, себе самой. Лжет потому, что стремится к счастью. А поскольку оно недостижимо - страдает. И, страдая, почитает себя правой и лжет с еще большим вдохновением.

Этот причудливый образ - вот оно, достижение Ильи Сургучева. Сочиняя роль Варвары Васильевны, драматург портретировал свою эпоху - эпоху модерна и, надо отдать ему должное, сумел выразить ее прихотливые линии.

Ставя «Осенние скрипки», режиссер Денис Кожевников тоже обратился к модерну: он позаимствовал оттуда Пьеро и Коломбину - театральные маски, которых нет в тексте Сургучева, но которые были так популярны у наших художников, поэтов и режиссеров в начале ХХ века. Пьеро и Коломбина начинают спектакль: снимают с мебели белые чехлы, пробуждают к жизни персонажей пьесы, замерших посреди декорации, и уводят со сцены тех, кто не занят в первом эпизоде, - начинают еще один акт комедии человеческого бытия. В финале маски присели на скамеечку и грустно смотрят на героиню спектакля: она осталась одна, она на коленях, падает снег - эта часть комедии закончена, и опять не случилось хеппи-энда.

Между началом и финалом было еще четыре смысловых появления масок (артисты Сергей Долгирев и Марина Соколова). Все же этого мало, чтобы всерьез говорить об интерпретации пьесы, связанной с масками, карнавалом-зазеркальем, модерном и т.п. Ведь интерпретация должна пронизывать всю ткань спектакля. Для постановщика же «Осенних скрипок» Пьеро и Коломбина не более чем заставочки-виньеточки к чувствительному рассказу о любовном квадрате. Они - красивости вроде сургучевских.

А будь иначе, возможно, прозвучала бы и главная роль, в этом спектакле незадавшаяся. Первое, что вспоминается о Варваре Васильевне - Валентине Иргизновой, - как она нервно ходит взад-вперед, потирая-пожимая руки. И ее голос страдалицы со слезами в подтексте. В разных эпизодах она все ходит взад-вперед, а голос страдает и страдает. Здесь, конечно, пробел в режиссуре: нужно было помочь актрисе, поставить перед ней конкретные, подробные задачи, тщательнее выстроить мизансценический рисунок. Если бы удалось поднять эту роль, показать ее крупность, если б запели «скрипки осени человеческой», то недочеты спектакля ушли бы на пятый-десятый план. Но осенние скрипки молчат, зато нагляден осенний адюльтер...