Вечерний Северодвинск
Номер от 9 октября 2003 г.

Осколки папиной любви
Наташе было всего восемь лет, когда умерла ее мама.

- Извини, пять рублей на автобус не найдется? Понимаешь, брат в больницу попал, вещи надо отвезти, а денег нет...

Девчонка с надеждой заглянула в глаза. В больницу поехали вместе, а потом Наташа пригласила меня на чай. Так началось наше знакомство.

Странная она девчонка: с шутками рассказывала о своей работе продавца, цитировала Грибоедова, Паустовского, показывала многочисленные фотографии двух младших братиков. Но ни разу я не слышала от нее слов о родителях, никогда их не видела, хотя засиживалась в ее квартире порой до позднего вечера. Наконец любопытство вылилось в вопрос: «Наташа, а ты кто?»

- Знаешь, я, наверное, осколок папкиной любви. Мне было восемь лет, когда умерла мама. Братику Дениске четыре, Саше три. На похоронах папа клялся над могилой, что вырастит нас и никогда не оставит. Но правильно говорят: «Никогда не говори «никогда». Все чаще к нам стала захаживать тетя Таня, папина знакомая. Вскоре они поженились, появился Вова - их общий ребенок.

Тогда все и началось. Дениса и Сашу отдали в интернат, а меня сделали домработницей в собственной квартире. Если Вова наследил грязными ботинками, а я не успела затереть, то наказывали меня. И так было во всем. Самое обидное, что папа, мой любимый папа, был на стороне тети Тани.

В десятом классе я как будто с цепи сорвалась. Понимаешь: чем больше запрещали, тем больше я мстила. Стала пропускать школу (а была отличницей!), курила отцовские сигареты, уезжала ночевать на дачу. Они водили меня к психиатру, отдавали в интернат - я сбежала, ругались.

15 марта, в мой день рождения, умерла мамина мама, бабушка, оставив мне двухкомнатную квартиру. Тетя Таня хотела продать ее и купить машину, но отец, наверное, в первый и последний раз воспротивился. Теперь я живу здесь одна.

В первое время чувство свободы захлестнуло меня полностью. Валялась на диване и мечтала, как сделаю ремонт, заберу из интерната братишек, поступлю на вечернее отделение института. Ду-роч-ка! Без контроля взрослых закружилась в водовороте дискотек, пьяных полузнакомых парней. Деньги - пенсия за маму - быстро закончились. Я решила идти к отцу. Он, открыв дверь, сказал: «У меня своя семья».

Не буду говорить о том, что было потом. Было просто плохо. Несколько раз пыталась заговорить с Вовкой, ждала его у школы. Он сказал, что не помнит меня... Хотя сейчас все налаживается, я работаю, пытаюсь для себя оправдать отца.

Слушая грустную речь Наташи, я думала: сколько же их, осколков родительской любви? Вот собрать бы из них зеркало, в котором будут отражаться детские руки, тянущиеся, словно нищий за хлебом, к теплу и любви.

Анна СЕЛЯНИНОВА