Номер от 3 октября 2003 г.

Руководителю пресс-службы мэрии г. Северодвинска Андрею Масленникову исполнилось 55 лет

«По складу характера я, наверное, неправильно профессию выбрал», - слова эти удивят тех, кто знает руководителя пресс-службы мэрии Андрея Масленникова и не знает, что такое быть журналистом. Пожалуй, это и для меня был самый подходящий момент в разговоре, чтобы сказать коллеге-профессионалу: уважаю, завидую, учусь. Но только согласно киваю головой: как я вас понимаю! И это не стоны-жалобы, а опыт - сын, а иногда и отец «ошибок трудных».

Я приглашена в гости. Кухня, кофе, пиджаки - на стулья после взаимно вежливого «С вашего разрешения». Мы работаем в режиме «без галстука». Впрочем, галстук Андрей Андреевич так и не снял.

- С чего начнем? - спрашивает он.

- А давайте с детства! - рискую разочаровать аса неоригинальным подходом к делу. Но ведь интересно, откуда что берется.

Красивое слово, высокая честь…

- Если был бы я богатым, как Абрамович, то деньги не в английский «Челси» вкладывал, а в разрушающуюся Старицу. Это мой родной город на Волге, в Тверской губернии. С купеческими домами, дворянскими усадьбами. Пушкинские места!

Хороший, только слегка капризный мальчик Андрюша рос у бабушки с дедушкой, мама в областном центре работала. Приезжала редко, но зато с белым хлебом и конфетами, вкус которых послевоенная Старица в ту пору не помнила. Бабушка-учительница не имела возможности с малышом сидеть, поэтому была няня. Добрейшей души Софья Афанасьевна, потерявшая в войну двух детишек и мужа. Любила она своего Андрюшеньку до конца жизни.

- Люда, забери чемоданы, ему же тяжело, - крикнула она однажды жене Андрея Андреевича, увидев, как ее разменявший пятый десяток «мальчик» несет тяжелые сумки.

- В шестом классе твердо решил, что буду журналистом. Красиво звучало это слово, романтично. После школы решил стаж зарабатывать, устроился в «Калининскую правду» курьером. По ее коридорам тогда молодой Андрей Дементьев ходил, Борис Полевой появлялся у земляков - легендарный редактор «Юности». И журналисты там работали замечательные, не разочаровался я в профессии. Бегал по городу, в том числе и за водкой для фотокоров. А потом сам стал пописывать, первую свою заметку по скромности в почтовый ящик бросил. Напечатали…

«Штампы - это такая гадость!»

На факультет журналистики Ленинградского университета он был принят сразу, обошел шесть претендентов на одно место, написав на отлично сочинение «Революционный гуманизм пьесы Горького «На дне».

- Сейчас такого бы не осилил, теперь не понимаю, как гуманизм может быть революционным…

Кто с чем, будучи студентом, боролся, а Масленников - со штампами: «шли усталые, но довольные», «ударными темпами», «несмотря на отдельные недостатки»…

- Газетные штампы - это такая гадость, впиваются так, что трудно избавиться. Странно, откуда я их нахватать успел?

Тяжело было в учении, зато читать его всегда легко. Правда, трудновато приходилось потом подчиненным: кому приятно, когда учат и заставляют переписывать не по одному разу.

- Умные за Питер зацепились, женившись. Те, кто еще умнее - домой возвратились, - анализирует Андрей Андреевич переход от студенчества к самостоятельной жизни. - С возрастом я стал понимать, что русская поговорка «где родился, там и пригодился» совершенно права. Надо жить там, где тебя помнят с детства, рядом со школьными друзьями. А в зрелом возрасте настоящий друг - это Божий дар. Хотя мне Бог подарил такую дружбу с Юрием Сивковым. Знаю, как власть людей меняет, - у меня на глазах это часто происходит. А Юрка остался прежним. Заскакивает иногда всего на пару минут. Однажды выглянули в окно, чтобы ему рукой помахать: стоит наш сенатор с тряпкой у машины, фары протирает. От спецмашин и шоферов принципиально отказывается.

Испытание на прочность

Про Архангельск студент только слышал, но столько хорошего, что поехал в наши края не раздумывая. В команде «Правды Севера» - великолепные журналисты. И замечательный главный редактор Иван Стегачев.

- Сдашь ему материал, ждешь оценки. Он пригласит в кабинет и начнет какую-то житейскую историю рассказывать. Сначала не понимаешь, о чем это «дед», а потом вдруг клюнет тебя, сообразишь, где недоработал: «Дайте материал, доделаю». И получается, как будто ты сам догадался… Работал я в сельхозотделе, потом в партийный перевели. Диссидентом не был. Знал, что есть хорошие коммунисты, и видел недостойных. Думал, что партия лишь отклонилась от ленинского пути, и надо на него просто вернуться. Сейчас и смешно, и грустно…

- А мне и перестройку стыдно вспоминать, - вставляю я слово.

- Да, помню, и мы ходили по улицам, кричали: «Ельцин - наш президент»… Хотя отрекаться ни от чего нельзя, это как листы вырвать из книги.

От проблем в личной жизни - тоже. А некоторые ее этапы, так получилось, в партийных документах отмечены. За первый развод - выговор без занесения в личное дело. И перевод Масленникова в «Северный рабочий» заместителем редактора можно назвать добровольной ссылкой. На редакторство рекомендовали через пять лет. Интересное время было в 1985-м. О ветре перемен на каждом углу трубили, а даже сатирические вирши в газете про абстрактный буфет бурю в горкомовском «стакане» вызвали. Так что какой смерч надвигается, он прекрасно знал. И видел, как коллектив редакции ждет: спасует только что назначенный редактор или нет.

Не спасовал, критическая статья коллеги о партийных нравах свет увидела в воскресенье. В понедельник на планерке в горкоме вокруг редактора была пустота и тишина. Хороший, кстати, признак для того, кто материал готовил. Это значит: все, до последней запятой, - правда, укусить не за что. Но зато можно убрать редактора за поведение, якобы недостойное коммуниста. Повод нашли: незадолго до этого член бюро горкома - подумать только! - во второй раз развелся.

«Мужчина я. Чья мощь сильней?»

- Ну а как, Андрей Андреевич, насчет инстинкта самосохранения?

- Редактору нельзя быть трусом, нельзя отступать на глазах коллег. Когда ты сам что-то писать задумал, еще можно. Хотя я тоже редко отказывался от правды, если свербило по-настоящему. А тогда мне серьезно посоветовали в горкоме: «Уезжай из города». Наверное, эти слова и отвели от такого шага. Я ведь Скорпион, сам себя могу кусать… Каждый раз, когда приходилось почти все начинать сначала, вспоминал строчку, прочитанную в детстве: «Мужчина я. Чья мощь сильней?» Помогало.

Мужчине было тридцать восемь лет, когда его мощным ударом столкнули с карьерной лестницы. Говорит, что простым корреспондентом заводской многотиражки работать было тоже интересно. Потом на демократической волне - делегат 28-го коммунистического съезда: «Ельцину в перерыве пытался рассказать о проблемах города, а он буркнул: «А где сейчас хорошо?» В 1989-м избрали депутатом городского Совета: «Много в нем было придурков, которые могли только талоны на трусы вводить, но было и очень много светлых людей». Следом - газета «Волна», редакторство в одной из первых частных газет, из которой ушел вслед за своим несправедливо обиженным водителем.

И снова - работа с нуля: в пресс-службе, которая, как считают мои коллеги, имела возможность, но так и не смогла убить в Масленникове классного журналиста.

«Если пишут, значит, я еще живой»

- Теперь не считаю себя журналистом в полной мере, - не соглашается он. - Я обслуживаю власть. Хотя пиар несправедливо сделали у нас ругательным словом. На самом деле правильно говорят, что пиар, как хороший портной: недостатки фигуры спрячет, достоинства подчеркнет.

- Вы можете в чем-то не соглашаться с мэром?

- Пока еще могу. Беляев сразу мне сказал, что в каждом коллективе должен быть человек, который говорит в глаза то, что думает. Но если делать это постоянно, то руководитель, увидев тебя, каждый раз невольно будет прикидывать: «А какую гадость он мне сейчас скажет?» Может быть, «зуб мудрости» у меня стал прорезаться, может быть, усталость иной раз наступает, но просто для того, чтобы воздух сотрясти, я теперь не выступаю. Хотя иногда все равно вырывается, как у мультяшного волка: «Щас спою!» Но самое главное: меня никогда на этой должности не заставляли черное видеть белым, а белое - черным.

Чтобы не все гладко получалось, привожу цитату, выцарапанную из интернетовского архива. Судя по которой, руководитель северодвинской пресс-службы - весьма самодовольный и хитрый чиновник. Удивляется:

- Я такого не читал… У меня жена больше переживает, когда обо мне что-то в газетах появляется.

- Когда несправедливо пишут, - уточняет Людмила, - а он на это говорит: «Да бог с ним, завтра все забудут». И еще: «Если пишут, значит, я еще живой»