Номер от 20 декабря 2001 г.

На Мироновой горе тихо. Только время от времени растекается по ней звон колокола. То ли мертвым давая понять, что о них не забыли. То ли живым напоминая, сколь бренна мирская суета.

Иногда говорят - случайная смерть, а здесь, среди покоя и безысходности, кажется, что правильнее жизнь назвать случаем. Счастливым при любом раскладе сил, любви, денег... Вот только научиться бы это ценить, пока автобусная остановка «Кладбище» не стала конечной.

Это просто работа

«И о чем ты собираешься на кладбище беседовать?» - спросил меня наш водитель по дороге. «О жизни», - сказала, не подумав. И не сильно ошиблась. Со смотрителем Мироновой горы, Иваном Поздеевым мы о смерти почти не говорили.

- Меня самого сначала пугало название нового места работы. А потом столько дел навалилось, что времени ни на какие страхи не осталось. Это просто работа. Конечно, она заставляет по-другому смотреть на жизнь. Приезжаешь вечером в город - словно в другой мир попадаешь: люди ругаются, толкаются, машины носятся... А у нас тихо. Вот только к слезам невозможно привыкнуть. На полгода после отпуска сил хватает, а потом снова чувствуешь, как с каждым днем тяжелее становится.

Каждый день на Мироновой горе появляется около десяти новых могил. На дальнем конце кладбища в тот час люди плакали еще над одной, 13060 по общему счету. А рядом около полутысячи пустых, припорошенных снегом. Как ни страшно это звучит - на будущее. Зима впереди долгая, земля промерзнет, даже экскаватором ее будет трудно взять, вот и роют с осени «про запас». Но каждую отдельно. Если вам кто-то про траншеи рассказывать начнет - не верьте, слухи это. Один раз только такое было, и люди до сих пор забыть не могут.

А некоторые спрашивают: не продается ли земля под будущее пользование? Нет, только даром и в порядке очереди. Желаем вам стоять в ней еще очень-очень долго.

За упокой души

Иван Васильевич листает толстую книгу, в которой записаны ушедшие в мир иной, и диктует возраст тех, кто сегодня земле предан:

- 54 года, 28 лет, 41, 27... Так получается, что стариков примерно одна треть, остальные от 20 до 50 лет. По моим подсчетам, за последние два года людей умирать стало меньше.

Заботы здесь самые земные. В хозяйстве смотрителя старенькая техника: два экскаватора и парочка тракторов. Коллектив небольшой, всего 17 человек. Да еще две собаки - одна добрая, другая злая. Подчиненных начальник по другому принципу делит, подбирая трудяг и тех, кто людей в горе делом и словом поддержать может, а не опрокинутым втихаря стаканом горькой. Говорит, из десяти претендентов только одного выбирал, самого стойкого.

Соблазн спиться, конечно, велик. Придумали люди, как себя в последний путь провожать, и сами за голову хватаются: это сколько же водки надо, чтобы утрату достойно отметить! А уж «копальщику» - святое дело: «Не обижай, мужик, помяни нашего...».

- Может, и нельзя обижать, - говорит смотритель, - только я своим такое правило установил: берите, если дают, но на работе чтобы ни-ни. Многие считают, что очень я строгий, но по-другому на кладбище нельзя.

Один из рабочих только что вернулся, как здесь говорят, с поля. Подает мне ломик, который еле отрываю от земли двумя руками.

- Килограммов шестнадцать весит, - ухмыляется над моими потугами Владимир, - если «родственную» могилу готовим, когда подзахоронение идет к кому-то из близких, несколько часов землю долбим. Это сегодня она еще не глубоко промерзла, а в сильные морозы втроем иногда целый день одну яму копаем, руки до крови разбивая.

Отсюда уносят только память

-А вам не страшно здесь работать? - продолжаю спрашивать всех, кого ни встречу, потому что сама до ужаса боюсь.

Но даже ночной сторож может подтвердить давно известную истину: остерегаться надо живых. Потому и принята на службу злющая овчарка Найда. Помогает она отпугивать пьяные компании, которые приезжают к святому месту в неурочный час и начинают орать-грозить: «Пусти с другом попрощаться!». А мертвые - они живых не беспокоят.

- Не надо их бояться! - машет рукой Нина Константиновна Степанова, единственная женщина в коллективе. Только что она веником махала на улице, потом в конторе порядок идеальный быстро навела. «Отличный работник, - говорит про нее начальник, - она работу видит».

- Кто бы мне сказал раньше, что на кладбище буду служить - ни в жизнь бы не поверила. Мертвых боялась. Когда еще водителем на мусоровозе работала, попросили меня однажды до погоста оградку подвезти. Подъехала, увидела покойника и от страха чуть в могилку не врезалась. А потом овдовела, заболела, предложили сюда перейти. Не поверите, наверно, но мне нравится. Родственники иной раз сами забудут, где их покойник лежит, а я и без журнала могу вспомнить, точнехонько к месту подведу. Они мне говорят: «Да вас нам Бог послал». Конечно, переживаю. Вроде бы первым надо старенькому помереть, а он возле гроба молодого парня стоит, убивается. Не так давно женщина-доктор, я у нее на приеме бывала, сына хоронила. «Скоро я к тебе приду», - шептала. Так и случилось. Из моих-то близких здесь никто не лежит, они на старом, а знакомых очень много... Вот еще случай был. Мыла я полы, смотрю - молодой человек стоит, вроде бы дремлет даже. Сказал, что пришел друга искать, и вышел на улицу. Пурга мела сильная. И пропал ведь парень, только через неделю нашли мертвым. А фамилия его - Заметайло. Как не верить после такого в судьбу? Один раз бабулю хоронили. У нас ведь делается все по-христиански - ногами на восток, головой на запад. А у мусульман наоборот. Ну вот, положили бабушку рядом с иноверцем, и, в спешке этой проклятой, так же, как и соседа по кладбищу. Потом, когда уже памятник поставили, я посмотрела, и ахнула: похоронили бабушку, словно мусульманку. Сказала родственникам, а они: «Ничего, бабуля была такая шустрая, что и в гробу перевернется». Бог им судья. А людям хочу сказать: если не знаете ритуалов, спросите. Шуметь и пьянки устраивать здесь негоже. А еще ничего нельзя поднимать с земли, если обронили. С кладбища ничего не уносят. Плохой это знак.

Не нам судить

Знаков таких еще много. Например, Иван Васильевич давно заметил: чем пышнее похороны, тем короче память. Устроят некоторые на кладбище демонстрацию своих финансовых возможностей, и про душу бессмертную тут же забудут.

- Вот и становятся могилы заброшенными. Но мы за ними ухаживаем сами, иногда «бэушные» памятники ставим. И «бесхозные» трупы как полагается хороним. Умер человек бомжом, некому покойного в последний путь проводить или родственники отказываются хоронить - по всякому в это число попадают. Но они ведь тоже люди, и не всегда худшие. Просто судьба...

Он был когда-то военным - немолодой мужчина, часто приезжавший навестить могилу жены. Возле нее и место себе «занял». К нему на кладбище уже привыкли. Ясно было, что человек пенсию хорошую получал, потому что крутились вокруг особо суетливые личности, судя по всему, родственники. Говорят, многие от него кормились. А однажды посмотрел Иван Васильевич в разнарядку на день - знакомая фамилия, скончался добрый человек и попал в скорбный список никому не нужных...

Где-то здесь его могилка - мы проезжаем на машине мимо скромных, но аккуратных пирамидок с номерами. А дорога дальняя - два километра в длину, 600 метров в ширину. Пешком не обойдешь. Жутковато, конечно, становится, когда смотришь на мелькающие за окошком холмики и памятники. А уже идет подготовка к разработке новой территории, тесно скоро будет на этой скорбной улице нашего города. Кстати, в пример некоторым жилым - от снега очищенной и очень аккуратной. Потому что с мусором тут борются каждый день и круглый год. И от вандалов ущерба нет, как, впрочем, и их самих.

В часовне Георгия Победоносца тихо потрескивают свечки. Святое это место душу успокаивает. «Как здесь хорошо», - говорят люди дрожащими от слез голосами.

Могу понять атеистов, настаивающих на том, что ТАМ ничего нет. Так, наверное, проще думать о смерти, не ожидая ни благодарности за страдания и добро, ни расплаты за грехи. Только жить все равно легче с верой. И расставаться с любимыми - тоже. Хотя бы потому, что есть надежда на встречу.

Пожилая женщина, дежурящая сегодня в часовне, дотягивается до веревки, протянутой от иконной лавки до двери, и опять тишину нарушает колокольный звон.

- У Бога все живые...