Как пошли наши ребята в «красну» армию служить...
Моего единственного и любимого племянника Васю, до 18 лет проживавшего в уездном городе Каргополе, призвали в армию. Об этом мне заранее сообщили из дома: 27 ноября отправление оттуда, значит, 28-го он будет в Архангельске, на областном сборном пункте.-Ты уж сходи, попроведай его там, - написала мне из деревни Васина бабушка, моя мама, - попроведай да простись, ведь на два года парня забирают, я его уже, может, и не увижу, мне скоро 75 годов, старая я. А Васю жалко, я ведь с ним выводилась, с маленьким... Куда еще попадет, кабы не в Чечню...».Мне тоже жаль племяша, он малышом часто гостил у нас в деревне (до 1989 года я обитал там - А.Р.), я вместе с ним пускал мыльные пузыри, делал ему луки и стрелы, короче говоря, развлекал как мог. Племяш маленький ласковый был, смекалистый. Последний раз я видел его нынешним летом - он стал выше меня ростом, закончил местное ПУ, получил водительские права... Мы вместе сходили в лес за малиной, пообщались... Парень вырос порядочным, как говорят на моей родине, - «уважительным», в отличие от своих сверстников, Вася не курит и спиртным не балуется. Такого, конечно, жалко...И если в поход труба позовет...В обеденный перерыв 28 ноября я направился на улицу Шубина, на областной призывной пункт. На крыльце серого кирпичного здания никого не было. Внутри его, в «предбаннике» первого этажа, я сразу же наткнулся на металлический заборчик с «вертушкой»-проходной. Перед «вертушкой» у небольшого столика стоял солдатик в замызганном камуфляже, за его спиной, в стеклянном «скворечнике», сидел за телефоном дежурный офицер в синей пилотке.- Вам кого? - спросил солдатик, преграждая мне дорогу.Я назвал фамилию своего племянника, сказал, что он должен быть здесь, на призывном, и мне хотелось бы его повидать.Солдатик полистал лежащую на столике школьную тетрадку в клеточку, где на каждой страничке, как я успел заметить, значились внесенные от руки списки призывников. Полистал, поднял голову и сказал:- Мы никакой информации не даем.- Так ты хоть скажи, боец, приехали из Каргополя призывники или нет?- Не могу сказать. Не положено.- А как же мне быть? Я племянника повидать хочу.- Вечером, с 17 до 19 часов.- А если он здесь, нельзя его сейчас вызвать?- Нельзя.За железным заборчиком по коридору время от времени проходили мимо нас одетые в «гражданку» мальчики-призывники. Двоих вальяжной походкой провел солдат-срочник, у одного из призывников в руках была тряпка, у второго - ведро с водой. Я окликнул их:- Ребята, вы случайно не из Каргополя?- Нет, мы их Верхней Тоймы, - обреченно оглянулся на своего сопровождающего мальчик с тряпкой.- А из Каргополя есть кто-нибудь?- Там, на верхних этажах, - отозвался второй призывник.- Давай, салаги, двигайте, - ничуть не стесняясь посторонних людей (у заборчика, рядом со мной, стояла пожилая женщина), прикрикнул на парней сопровождающий.Женщина, оказывается, тоже пришла племянника повидать, он должен был из Котласа призываться. Повздыхали мы с ней, повздыхали, и я ни с чем вышел на улицу - обеденный перерыв заканчивался. «Ладно, - успокоил себя, - к пяти вечера подойду сюда...».И стояли барышни у обочин...Подходя к назначенному времени к призывному пункту (на улице, конечно, уже стемнело), я даже приостановился от удивления: возле здания, метрах в пятнадцати от крыльца, колыхалась черным пятном толпа народа человек в 250-300, упираясь своим хвостом в проезжую часть улицы Шубина. Машины сигналили и сбавляли ход, объезжая ее, прижимая задние ряды к обочине улицы. «Неужели все сюда? - с ужасом подумал я, - надо было б хотя часам к четырем подойти, очередь занять...».Толпу отделял от здания опять же низенький заборчик, перешагивать через который, судя по всему, не разрешалось. Проход от заборчика к крыльцу перегораживал вынесенный на улицу стол, перед ним, между народом и крыльцом, прохаживались четыре высокорослых солдата, громко переговариваясь между собой, ловко вворачивая в свою речь нецензурные словечки.- Что тут происходит? - поинтересовался я у мужичка моего возраста, - будут туда пускать или нет?- А хрен его знает! - возмущенно ответил тот. - Я вот из Северодвинска приехал сына проводить. Его заперли туда, и никто ничего не говорит!Добрую половину толпы составляли так называемые тинейджеры - девушки и парни, последние в большинстве своем подшофе. Видимо, пришли друзей своих повидать. Они смеялись и громко матерились. Взрослые стояли молча и обреченно, как перед закланием.Я обошел толпу с той и другой стороны: нет, пожалуй, сквозь нее к желанному крыльцу мне не пробиться!- Эй, уже пять часов! - начали кричать из толпы молодые голоса. - Пора запускать...- Та-ак, - один из четверых солдат, видимо, старший наряда, приблизился к толпе и, раскачиваясь на каблуках, заложив руки за спину, не заговорил, а закричал:- Та-ак, пускать будем по десять человек! На общение с призывниками - десять минут на каждого. Десять минут - и выходим. Выходим!В темноте было не рассмотреть, что у этого солдата на погонах «нарисовано» - ефрейтор он или сержант, но голос командный такой, уверенный...- Как - по десять человек? - отчаянный женский голос из толпы. - Я же не успею! У меня автобус последний на Лесную речку в шесть часов. А сыночка повидать?- А меня это колышет? - громко спросил сам у себя старший наряда. И ответил сам себе:- Не колышет!Тут уже толпа возмутилась:- Ты чего себе позволяешь, наглец?!- Тебя бы в Чечню, а не сюда - с народом воевать!- Небось, у самого где-нибудь мать есть!- Эсэсовец!Первые десять человек вырвались из толпы и устремились к крыльцу. Толпа ломанулась вслед за ними, все перемешалось, и я не заметил, как в этой круговерти оказался почти у самого стола, перекрывавшего проход. Был в последних рядах, стал в первых.Солдаты встали перед нами:- А ну не при! А ну - дай назад! - и сами наперли на нас. Две девчонки передо мной заверещали. «Как стадо баранов, - подумал я, - действительно - стадо...».Наверняка каждый взрослый, стоящий в этой толпе, чувствовал себя, как и я, униженным и оскорбленным. Тинейджеры - ладно, тем это все - не в «облом», выражаясь их языком, - они сюда больше «поприкалываться» пришли, нежели всерьез... А вот родители призывников и взрослые их родственники...Почему мы, русские, так устроены? Почему обязательно даже в пустячной, а не в такой ситуации, как здесь, один чувствует свое превосходство над другим и старается это всеми способами показать? А тот, другой, молчит, как бессловесная скотина?Неужели здесь, на сборном пункте, нельзя должным образом устроить свидание отцов и матерей со своими детьми? Ведь не в тюрьму их отправляют, а в армию - Отечеству служить. Почему эти четыре солдата не считают толпу людей за ЛЮДЕЙ? Где их отцы-командиры, почему они не выйдут к народу, не скажут речь, не успокоят его?..- Та-ак, - опять обратился к толпе старший наряда, - а ну сдай назад! Сейчас генерал будет выходить! Освободите проход, дайте дорогу генералу. А ну, помогите! - обратился он к троим сослуживцам.Вчетвером, с матерком и хохотком, они надавили на нас спереди. Толпа - сзади. Победа была ни за кем, все остались на своих местах.- Дорогу генералу! - надрывался старший наряда. Толпа в ответ:- Да где он, ваш генерал?- Выйдет - неужели мы его не пропустим?- Конечно пропустим! - поддержали с другой стороны.Никто, правда, не выкрикнул, что, де, вот выйдет генерал, мы на вас ему нажалуемся. Эти четверо были для толпы выше генерала - ведь от них зависело, а не от него, как скоро увидят родители своих детей, запертых там - в здании.Прошло минут десять. Никакой генерал не выходил. Толпа волновалась. Солдаты все больше наглели по отношению к ней, откровенно заигрывали со стоящими впереди девчонками, хамили. Наконец в третьей десятке я прорвался, именно не прошел, а прорвался к крыльцу здания...Вы служите, мы вас подождем...Внутри здания было все более или менее отлажено. Ровно через десять минут сержант выкрикивал, заглядывая в военные билеты, фамилии спустившихся вниз призывников - свидание заканчивалось.Десять минут - много это или мало для матери, отправляющей свою «кровиночку» в армию, напуганную Чечней, событиями, происходящими в других «горячих точках»? О чем она может поговорить с сыном, простояв несколько часов на холоде, в этой униженной толпе и только теперь поняв, куда именно попало ее чадо? «Чадо», уже столкнувшееся со «стариками», расхаживающими с гордым и напыщенным видом по этажу, испуганно жмется к родителям в предчувствии чего-то нехорошего...- Тебе хочется идти в армию? - спросил я своего племянника в эти короткие десять минут.- Да, - искренне ответил он. - Я ведь кроме Каргополя ничего не видел. Дома сейчас безработных много... А у меня права шофера есть - специальность. Другие места охота посмотреть, страну...Эх, святая простота! Была бы наша армия действительно контрактная, о чем уже несколько лет говорится в «верхах», было бы в ней все отлажено, как у тех же американцев, да кабы не «дедовщина», да не Чечня, не «грузы-200» и из мирных мест службы - можно бы с легким сердцем проводить тебя, племяш, в армию...А тут... Сам ведь служил в 70-е, видел весь этот бардак, начиная со сборного призывного пункта. Помню, как офицер, выкрикивающий в «матюгальник» фамилию очередного призывника, на ответное «Я!» удовлетворительно констатировал:- Головка от ..я!Все было в то, казалось бы, благополучное еще время: и издевательство над «салагами» со стороны старослужащих, и пренебрежительное отношение офицерского состава к солдатам, и «самоволки», и пьянство в казарме. А теперь, когда мы слышим и читаем про армию: там солдаты часть целым взводом покинули, там рядовой расстрелял своих сослуживцев...- Вася, ты не поддавайся никому, - советую племяннику, - и никого не бойся. Деньги-то у тебя есть? Ну на еще... Не знаешь, куда тебя направят?- Не знаю пока...Десять минут, как одна, пролетели. Пожав племяшу руку и пожелав ему счастливой службы, с тяжелым сердцем я вышел на улицу. В пятнадцати шагах от крыльца так же колыхалась толпа, и слышались недовольные возгласы; так же, заложив руки за спину, расхаживали перед толпой четыре высокорослых солдата.А ведь некоторые призывники будут находиться здесь, на сборном, и два дня, и три, и неделю. И каждый вечер, с 17.00 до 19.00, будет здесь толпа, будут приходить сюда родители и стоять, унижаясь, в этой толпе, чтобы хоть еще раз в течение 10 коротких минут повидать сына, погладить его по остриженной голове, дать последние наказы.И на сердце у каждого из родителей будет тревога. Как в эти дни, так и во все последующие 700 с лишним дней и ночей, пока не наступит долгожданный для них и для сына «дембель»...Шел я пешком по темным архангельским переулкам прочь от призывного пункта, и в мозгу у меня навязчиво крутились слова из старой песни на слова пролетарского поэта Демьяна Бедного:Ах, куда ты, паренек,Ах, куда ты?Не ходил бы ты, Ванек,Во солдаты...
Программа тридцати телеканалов! В том числе, по просьбе читателей, «TV 1000 Русское кино», «Спорт Плюс» и ДТВ. Анонсы наиболее интересных передач и фильмов. Новости телевидения. В продаже уже со среды!
